— Они сказали, во время вечернего чая. Они должны быть уже здесь. Что-то случилось, — сказала я ему.
Он закрепил снаружи фонарь и в его желтоватом свете стал расчищать снег.
— Должно быть, из-за снегопада они остановились где-нибудь. Скорее всего они приедут завтра, — сказал Кристоф.
Я посоветовала ему прекратить расчищать снег: это было просто бессмысленно. От физической работы его лицо покрылось потом, несмотря на холод.
— Тебе придется уйти, если они появятся, — сказала я.
— Почему? Какие-то могут возникнуть проблемы из-за того, что я здесь?
Он не понимает, да и зачем это ему? Он никогда не имел дела с чьими-то еще родителями. Все это приходит позже: накопление родни. Чужая мать, которая появляется как неотъемлемая часть твоей новой жизни.
— Как мне тебя им представить?
— Можешь сказать, что я твой друг.
Одиннадцать тридцать, а света от приближающихся к дому фар так и не видно. Я положила свой сотовый на обшарпанную деревянную полку рядом с односпальной кроватью и обняла Кристофа.
Спустя какое-то время зазвонил телефон.
— Где ты? — спросила я быстро.
Сначала слышалось лишь дыхание. Наконец, раздался голос:
— Нина, это я.
Мне не удалось определить, кому он принадлежал. Это был мужской голос, который я должна была знать.
— Она мертва, — произнес голос.
Я приподнялась. Кристоф переместил свои конечности, увидев, что я больше не обнимаю его.
— Они считают, что это произошло вчера, — продолжал голос. Он звучал натянуто, с трудом.
— Кто? — спросила я. — Кто мертв? Кто это?
— Они нашли ее на стуле. Телевизор был включен. Это те религиозные типы. Свидетели Иеговы. Она оставила дверь открытой, как всегда. Я не раз предупреждал ее…
Рука Кристофа высунулась из-под одеяла, ощупывая место, где я лежала.
— Я приеду домой.
— В этом нет необходимости. Я просто подумал, что ты должна знать, — ответил Джонатан.
Кристоф привстал, взял меня за руку. Я вырвалась.
— Как ты себя чувствуешь? — Я ощущала себя Мохеровой Дамой. — Я только хотел сообщить тебе, — повторил он.
— Джонатан, я еду домой. Будет погребение. Мне нужно…
— Это несущественно, — ответил он. — Будут Бет, Мэтью, конечно, и Билли, но я постараюсь держать его подальше, не хочу, чтобы он устроил…
— Я должна быть там, — возразила я. Мой голос дрожал.
Кристоф встал, стал рыться в куче одежды.
— Почему? Почему ты должна быть там?
— Потому что я твоя…
— Моя что?
Я смотрела, как Кристоф выворачивал на лицевую сторону свои джинсы. Он надел их, застегнул молнию.
— У тебя кто-то есть? — спросил Джонатан.
— Конечно, Бен! — ответила я.
Глава 21 ПОВСЕДНЕВНЫЙ РЕЖИМ РЕБЕНКА
Кристоф сказал, что мне нельзя ехать. Во всяком случае, не теперь, когда идет снег. У меня ребенок, и надо думать о нем. На улице темно.
— У меня есть фары, — напомнила я ему.
— Иди спать. Поговорим завтра.
Он стал ходить по кухне. Его лицо уже не казалось таким свежим, как обычно: оно приняло какой-то бледноватый оттенок. Мне хотелось, чтобы он помолчал. Надо будет упаковать вещи: только самые необходимые на время короткой поездки. Нам много не нужно. Одежда, бутылочки, молоко, подгузники, платки, еда в баночках. Как мне теперь легко упаковывать все для ребенка — это стало второй натурой. И не нужен больше список из «Руководства по уходу за ребенком». Единственное, что мешало мне сосредоточиться, так это шлепание по полу босых ног Кристофа. Я сунулась за нашими паспортами в сумку на молнии, но их там не было. Кристоф держал их в руке. Он открыл мой паспорт и рассматривал фотографию, думая, наверное, что с ней случилось?
— Я чувствую себя старой, — неожиданно произнесла я.
— Ты — все та же, — промолвил он, незаметно засовывая паспорта в наружный карман сумки, чтобы их можно было легко найти.
Я пошла наверх, чтобы забрать Бена с большой постели. Он вздрогнул от неожиданного перепада температуры, вдыхая обжигающий воздух, пока его пристегивали к сиденью в машине. Кристоф смотрел на нас через открытую дверь. На мне был один из его свитеров. Он колол мою шею, доходил до самых колен, а с локтей свешивались распущенные нитки. Я была похожа на медленно теряющее свою форму птичье гнездо. Раздраженно рычал мотор, как будто разбуженный после зимней спячки.
— Как быть с твоими родителями? — спросил он, дрожа всем телом. — Что я им должен сказать?
— Просто скажи, что ты друг.
Закрывая дверь, Кристоф что-то крикнул, что-то вроде: «Я думал, с ним все кончено».
Как будто это так просто.
Но он ошибся. Ночная езда идеальна для матери и ее ребенка. «Руководство по уходу за ребенком» рекомендует длительные поездки. Ночь хороша еще тем, что в это время не нужно никаких остановок, чтобы поесть или сменить подгузник; никаких игрушечных паучков на шнурке. Бен спал на одеяле с эмблемой девочек-скаутов, собранном вокруг его шеи. Если он проснется, разбуженный огнями станции технического обслуживания, шум мотора снова погрузит его в приятное забвение. Я остановилась выпить кофе, оставив Бена в машине, и не отрывалась от окна, пока девушка обслуживала меня. У нее было круглое, гладкое лицо, как мрамор, и она не могла найти крышку для чашки.
Я выпила кофе в машине и помчалась, сломя голову. Я бросила вызов: будь что будет, чему быть — того не миновать. Раньше в метро я тоже иногда испытывала судьбу, высунув носок туфли с края платформы перед мчащимся ко мне поездом…
Снег тихо покрывал темные поля. Губы Бена открылись и закрылись вокруг невидимого соска: сон про молоко. Иногда я ему завидую. Он не огорчает людей, и ему не надо принимать трудных решений. У него есть еда, теплая одежда и водитель, и я хочу быть иногда на его месте.
Мы сели на борт первого парома. Все здесь напоминало вечеринку, которую почти все покинули. Женщина с черными волосами, уложенными в виде шлема, делала рисунки в форме сосисок на ребусе. Конец ее шариковой ручки был похож на мочалку оттого, что его часто грызли. Лысый мужчина спал, его голова время от времени падала на грудь и снова поднималась. Женщина у кассы была одета в чересчур короткое платье с блестками. Она указала на салат с ветчиной — самое неприхотливое, что продавалось, — и громко зевнула, демонстрируя серые пломбы.
Я покормила Бена остатками апельсиновой смеси из баночки. Он выплевывал еду, отказываясь есть теплый творог. Вместо хлеба у меня оказалась глазированная булочка, которую Бен тоже отказался есть.
