— Я боялась, с ней случится апоплексический удар, если она узнает, что я собираюсь открыть свое собственное заведение здесь, в Бате. Я хотела до поры до времени избавить ее от этих страданий. Шить у себя в комнатах должно казаться ей более светским занятием и, следовательно, более приемлемым, чем торговля. Эти месяцы я проведу одна со своими иголками и нитками. В немалой степени это подготовит тетю Лидди к тому дню, когда весь высший свет узнает о моих истинных стремлениях.
— Ваш план в целом хорош. Но дело в том, что я пришла сюда именно затем, чтобы нарушить ваши планы отчасти.
Марджори была ошеломлена. Она не могла себе представить, что та собирается делать.
— Что же вы имеете в виду, мэм?
— Только это. Если вы хотите принять заем у анонимного инвестора — то есть меня, — вы сможете немедленно открыть свой магазин. — Из своей сумочки она вынула сложенный лист бумаги и протянула его Марджори с очень довольным выражением лица. — Аренда того магазина, которым вы так восхищались, — того, у которого застекленные эркеры. Я знаю, это слишком самонадеянно, но, надеюсь, вы согласитесь занять его на следующие двенадцать месяцев.
Марджори взяла бумагу дрожащими пальцами. Ее разум блуждал, и у нее было странное ощущение, когда она пыталась осознать смысл того, что сделала миссис Раштон.
— Вы взяли в аренду магазин… для меня?
— Да. Насколько я помню, вы однажды надеялись, что сможете нанять несколько своих новых и довольно нуждающихся подруг шить для вас, — тех самых дам, которые шили все довольно интригующие костюмы вашей тети.
Марджори могла только молча кивнуть. Ее смятение сменялось растущим чувством волнения из-за того, что небеса вдруг сделали ее мечты возможными.
— Но я не понимаю! Ничего не понимаю! С какой стати вы сделали это для меня?
Миссис Раштон на секунду приняла довольно торжественный вид, а затем ответила:
— Моя семья три поколения назад занималась торговлей шелком в Европе. Наконец они эмигрировали в Англию и добились огромного успеха. Тогда моя бабушка стала богатой наследницей — в торговле, конечно, — и, когда она вышла замуж за дворянина, родственники мужа стали презирать ее семью. Я питаю огромное отвращение к этому предрассудку.
По крайней мере, мое воображение всегда увлекали таланты и интересы моих предков. Я ведь не могу пройти мимо магазина, не посмотрев на ткани. Мне запомнилось, что, когда Грегори был совсем юным, я обычно сама придумывала собственную одежду. Как Чарли, мой сын сидел рядом со мной бесконечными часами. Ваше трудолюбие и искусство напомнили мне прошлые времена, в компании моей бабушки. Боюсь, из-за досадного ревматизма я уже много лет не могу получать удовольствие от шитья. Это для меня большая потеря. — Тут она сделала паузу и немного грустно потерла свои больные пальцы. Она вздохнула, как будто пытаясь рассеять чувство разочарования, и затем продолжила:
— Но я сказала бы только половину правды, если бы также не намекнула, что у меня есть еще одна причина заботиться о ваших делах.
Марджори инстинктивно поняла, что речь идет о Раштоне. Ей очень хотелось спросить, как он поживает и печалится ли хотя бы немного из-за своей разлуки с ней. Она не встречалась с ним с тех пор, как поженились Дафна и Сомерсби. Хотя она и предполагала, что еще увидится с ним в будущем, она почти не надеялась, что он ответит ей взаимностью. Нет, ее любовь не будет счастливой. Но, несмотря на ее огромное желание узнать новости о Раштоне, она не могла заставить себя спросить о нем.
К счастью, миссис Раштон не возражала против того, чтобы утолить ее молчаливое любопытство.
— Не знаю, что случилось с моим бедным мальчиком, — начала она. — С тех пор как Сомерсби женился, он стал совсем унылым. Это действительно меня очень тревожит. Когда бы я с ним ни заговорила, клянусь, он не слышит половины вопросов, которые я ему задаю. Я спрашиваю его, почему он несчастен, а он рассеянно отвечает, что в его поместьях плохо идет работа по рытью канала.
Но меня не обмануть. Я совершенно уверена, что случилось несчастье куда поважнее. Но мои хитроумно замаскированные вопросы постоянно наталкиваются на изумленно поднятые брови. Вы знаете ату его гримасу, которая говорит нам, простым смертным, что мы перешли границы дозволенного. Очень досадно!
Марджори вспомнила, сколько раз она видела именно такое выражение лица, какое описывала миссис Раштон, и, улыбаясь сама себе, ответила:
— Действительно, чрезвычайно досадно.
Миссис Раштон долго смотрела на нее проницательным взглядом и потом сказала:
— Вы подойдете, Марджори. Вы подойдете — как обычно говорила моя бабушка — тютелька в тютельку!
Через две недели Марджори открыла свой магазин, поразив всех своих прежних знакомых. Она, конечно, чувствовала смятение из-за странных улыбок и взглядов в свою сторону этак дюжину раз в день. Но за это ее с избытком вознаграждал поток постоянных клиентов со всех концов города. Платья миссис Вэнстроу говорили сами за себя, и успех магазина был немедленно обеспечен.
Всем женщинам, работавшим у нее, хорошо платили. Суммы намного превосходили все их ожидания. Швеи баловали и ласкали Чарли, когда он носился среди них.
Каждый день для Марджори становился приключением. Она обслуживала одну модную даму за другой и плела магию платья, или накидки с меховой отделкой, или вышитой муфты, иди бархатного редингота, или любой другой одежды, которую должна была носить светская дама.
В течение следующего месяца она получила письмо от Дафны и не ожидала увидеть сестру снова раньше Рождества, когда она и ее довольный муж вернуться из свадебного путешествия.
Миссис Вэнстроу посещала магазин почти каждый день. Сначала ее привело в ужас то, что Марджори принадлежит теперь миру торговли. Она наносила ей визиты только для того, чтобы заставить ее покинуть магазин и вернуться жить к ней в «Полумесяц».
Лишь спустя несколько недель безуспешного преследования миссис Вэнстроу окончательно оставила попытки изменить мнение Марджори и стала просить свою племянницу сшить ей бальное платье на Рождество. Кажется, в Бат возвращалась миссис Притчард, — теперь рядом с Оливией будет по меньшей мере граф, — и миссис Вэнстроу просто не могла показываться в своих прошлогодних костюмах, вышедших из моды!
— Вечернее платье и два или три новых дневных платья! И, о да, дорожное платье, такое, как то, что я видела в «Хранилище»! А что ты думаешь о плаще из сиреневого шелка на меху?
Марджори, благодарная за то, что ее тетя наконец смирилась с переменой в ее социальном статусе, с легким сердцем начала заниматься шитьем всего зимнего гардероба для нее. Когда она наотрез отказалась от платы за услуги, кроме денег за ткань и работу швей, миссис Вэнстроу пришла в восторг. Больше она не сказала ни одного пренебрежительного слова о недостойном занятии Марджори.
Щеки Чарли начали толстеть. Здоровье у него было отменное. Вскоре Марджори переехала в комнаты неподалеку от «Полумесяца», если не модные, то куда более симпатичные.
