И я набрала знакомый номер.
Когда после одиннадцати длинных гудков я уже была готова отсоединиться, в трубке наконец раздалось сдавленное «алло».
– Лера! – закричала я.
– Кто это? Обалдели, что ли? Сколько времени?
Я как наяву видела растрепанную, заспанную Лерку в шелковой пижаме. Вот она включает тусклый ночник и шарит рукой под кроватью в поисках часов.
– Лер, это я, Саша!
– Кашеварова? – уже совершенно нормальным голосом переспросила она. – Ты в милиции?
– Нет, с чего ты взяла? – удивилась я. – Дома я, у Мишани.
– Ничего себе, половина пятого. У вас там веселая вечеринка, и ты решила вспомнить обо мне?
– Лерка, прости… Мне просто больше некому позвонить. Это очень важно.
– Некому, – повторила она, – а как же твоя новая подруга Жанна?
– Лер, ну перестань, – поморщилась я, – Жанна мне не подруга, а приятельница. Она сейчас в Портофино. Или в Риме. А может быть, в Каннах. За такими, как Жанка, никогда не уследишь.
– Ладно, выкладывай, – вздохнула Лера. Я услышала характерный щелчок зажигалки – она прикуривала.
– Я только что сбежала от мужчины, и вот теперь думаю, что зря. Ты видела его, помнишь, на Воробьевых?
– А-а, – усмехнулась Лера, выдыхая дым, – щеголеватый красавчик в куртке «Etro». Тот самый миллионер.
– В этом все и дело. Я сбита с толку. Понимаешь, никакой он не миллионер. Я познакомилась с ним в спортзале. Я специально пошла туда, чтобы познакомиться с богатым мужиком, Жанна посоветовала…
– Жанна плохого не посоветует, – насмешливо перебила Лера, – все, молчу, продолжай.
– Он мне сразу понравился. У него зеленые глаза и такое чувство юмора… И мы думали, что он миллионер, я как-то на это настроилась. Он носил дизайнерские вещи, у него красная «Тойота». И вот через две недели выяснилось, что он никакой не миллионер, а просто обычный мужик. Когда я это узнала, я струсила и сбежала. Лер, я просто растерялась, а теперь жалею.
– Так, ничего не понимаю, – после паузы сказала Лера, – можно еще раз и с подробностями?
И я рассказала ей о поездке в загородную резиденцию, об испорченной сумке «Мандарина Дак», восхитительном сексе в убогой деревянной душевой кабинке и своем позорном бегстве.
Особенно ее развеселила история о сумке.
– Та самая розовая сумка? – Лера чуть не задохнулась от смеха. – Я же отговаривала тебя ее покупать. Но ты настояла на своем.
– Можешь радоваться, – угрюмо заметила я. – Теперь она не розовая, а буро-серая. Восстановлению не подлежит… Но сейчас речь не о сумке, а о мужчине.
– Я только не понимаю, в чем проблема.
– В каком смысле? – удивилась я. – Ведь только что я рассказала тебе…
– Нет, я все прекрасно слышала, – перебила Лера, – ты думала, что он миллионер. Он оказался не миллионером. Но ты его все равно любишь.
– Именно так.
– Сейчас половина шестого утра. Он спит в своем загородном доме и еще не знает, что тебя рядом нет.
– Может, и знает уже, – вздохнула я, – может, он вставал в туалет и нашел мою идиотскую записку.
– В любом случае, он еще там. Либо он спит в загородном доме, либо мрачно размышляет о бабской подлости.
– Я не подлая! – нервно воскликнула я.
– Продолжаем дальше, – невозмутимо сказала Лера, – ты знаешь его адрес. Недалеко от тебя, на «Пражской», есть автовокзал. Ехать тебе не больше часа.
– Лера…
– Что?
Я изумленно смотрела на телефонную трубу. Всю ночь я провела в мрачных раздумьях и бестолковых страданиях. Четыре раза я пила кофе, два раза всплакнула и один раз подумала о возможном самоубийстве. Но эта мысль – самая простая и естественная – так и не пришла в мою забитую бесполезными угрюмыми мыслями бритую голову!
– Лера… Ты гений!
– Хочешь сказать, что сама не подумала об этом? – удивилась она.
– Нет! Лера! – возбужденно вскричала я. – Все, решено! Я еду! Спасибо тебе огромное. И извини, что разбудила!
– Да что уж там… Кашеварова…
– Что?
– А может быть, нам пора встретиться? Конечно, когда ты вернешься от своего миллионера?… Сходим в пиццерию, скажем «нет» диете и «да» толстой заднице… Ну, как обычно.
Я улыбнулась.
– Да!.. Лерочка, да! Да!!!
* * *
Я сидела на автобусной остановке. Судя по расписанию, мой автобус должен был подойти еще двадцать минут назад. На этот раз я оделась в лучших традициях убежденных любителей загородного отдыха. На мне был старенький спортивный костюм и одолженные у Мишани тряпичные кеды (ну и что, что они мне великоваты, зато мне не будет мучительно больно заляпать их грязью). В руках я нервно мяла старый номер «Vogue» с дурацкой шляпой на обложке.
Люблю раннее утро, пустые улицы, неуверенную тишину, солнечные зайчики, обманчивую свежесть раннего летнего города, еще не потревоженного дыханием миллиона машин.
Ненавижу первых пешеходов, этих ранних пташек в строгих костюмах с деловитыми лицами; глядя на них, я вспоминаю, что моя карьера пока не удалась. Ненавижу томительное предвкушение и неуверенность в том, что ближайшее будущее будет именно таким, как мне представлялось в оптимистичных раздумьях (я как раз думала о том, как удивится Эдуард, когда увидит меня на крыльце, он недоверчиво улыбнется, а я крикну – сюрпри-и-из!). Ненавижу дорогие машины, за рулем которых сидят женщины (особенно если они натуральные блондинки), расписания общественного транспорта, дешевую обувь и лужи. И журналы мод с дурацкими шляпами на обложках. И жару в городе.
И еще – опаздывающие автобусы – их я, пожалуй, ненавижу сильнее всего.
