Он впервые подумал о ней так вот, серьезно, как о своей суженой, и снова замедлил шаг, пораженный этим открытием.
— Что же получается, — прошептал он одними губами, — я ее… люблю?
Открытие показалось ему таким же огромным и значительным, как открытие Америки, если не больше…
Ему даже показалось, что первые лучи солнца, коснувшись высокого золотого купола, отразились на его лице теплым отсветом, и откуда-то донеслось тихое пение… А еще ему показалось, что там, высоко в небе, что-то сверкнуло. Он задрал голову, пытаясь рассмотреть эту странную сеть, — именно так ему в начале показалось, что там, в небе, золотая сеть…
А потом он понял, что это не так, скорее уж это похоже на веревочную лестницу, только вместо веревок — золотые нити…
Но видение исчезло так же внезапно, как появилось…
Поняв, что это был лишь оптический обман, Даниил почувствовал разочарование.
Но уже зазвонили колокола, и некогда было стоять, ожидая еще одной возможности увидеть чудо.
Он вошел внутрь, испытывая страх и какое-то стеснение. Почему-то на миг ему показалось, что он так глупо выглядит среди всех этих тетушек и странных мужчин… Но он тут же вспомнил про Анну. Ему даже показалось, что она стоит в дальнем углу возле иконы, на которой так похожая на нее женщина со слегка склоненной головой… Он так ясно увидел Анну, что сделал шаг в ее сторону, и ему показалось, что она обернулась и улыбается ему… Но, присмотревшись, он понял, что это совсем другая девушка. Просто очень похожая на Анну. Выражением лица…
Он нашел место, где будет происходить исповедь. Там уже стояли люди. Подойдя ближе, Даниил совсем успокоился — среди собравшихся было очень много молодых лиц.
А потом появился священник. Высокий, довольно молодой. Длинные волосы на затылке перехвачены резинкой. Если бы Даниил встретил его на улице, он принял бы его за хиппи… И — вот странно — он тут же почувствовал к священнику симпатию. Больше всего Даниилу понравились глаза — спокойные, очень добрые и немного насмешливые… Даниил еще немного подумал и прибавил слово — «ласково»… Именно ласково-насмешливые… И Даниил понял — он сможет все ему рассказать. Он, этот человек, его поймет. Постарается понять… И скорее всего, поможет ему найти свой путь к Богу…
И если он найдет этот путь, значит, он и к Анне дойдет. Сможет убедить ее в том, что они встретились не случайно…
Когда подошла его очередь, он поднял глаза и увидел, что этот священник, похоже, сильно устал. Ему стало неудобно — ведь он сейчас тоже обрушит на него кучу собственных проблем, но священник только улыбнулся и сказал:
— Ну? Все еще боишься?
— Нет, — ответил Даниил. — Просто…
— У Бога просто не бывает, — сказал он. — А бояться нечего… Если ты сделал полшага, надо решиться на весь шаг… Тебе же мешают.
И Даниил сделал шаг, удивляясь тому, что чем ближе он подходил к этому человеку, тем ему становилось легче. Неужели — и в самом деле — мешали!
* * *
Весь день Анна не могла избавиться от тоскливого предчувствия беды. Ее сердце отказывалось принимать ясность неба, и все время Анна ловила себя на том, что ей кажется, что вот-вот появится огромная туча и закроет все небо…
Несколько раз мимо пробежал озабоченный Олег — ей хотелось спросить у него, что общего он имеет с тем странным человеком, явно — из тех…
Анна невольно поморщилась. Она уже столько раз просила прощения у Бога за то, что никак не может полюбить этих людей… Как-то раз она даже нашла для самой себя оправдание — ведь это же не люди, бесы, но и тут вышла глупость… Нельзя ведь людей бесами называть. И то, что происходит с их душами, — страшно, как рак… Только рак разъедает тело, а у них — душу… Иногда она даже видела, как душа поедается тучей черных насекомых, и тогда ей на самом деле становилось их жаль. Ведь это только пока они не знают, как потом станет больно…
Но бывали моменты — как сейчас, например, — когда ей казалось, что они и не заметят. Вроде им душа и не нужна особенно…
«А я их жалеть должна, — пробормотала Анна. — Разве они других жалеют? Им ничего и не надо, кроме „хлеба и зрелищ“… Сплошная плоть. Бренная и вожделеющая… Ради этой своей плоти они способны уничтожить все вокруг… Как свиньи, право. Жрут, жрут и не могут насытиться…»
И тут же ей вспомнилось из Евангелия. Бесы, вошедшие в стадо свиней…
Она даже засмеялась. Так и есть, подумала она, вспоминая лицо недавнего посетителя. Теперь ей казалось, что он был на самом деле похож на матерого хряка.
Хряк, заполненный бесами…
— Фу, — содрогнулась Анна. — Что у тебя за мысли? Никогда ты не станешь настоящей христианкой…
Она твердо решила постараться справиться с этим искушением, напастью, каковой она считала подобное отношение к людям.
В конце концов, они не виноваты, что пошли другой дорогой…
Пошли той, которая оказалась самой близкой. Самой понятной… Самой легкой…
— Опять, — вздохнула Анна. — Нет, надо научиться. Научиться их понимать и любить… А то и самой до беды недалеко…
Она снова занялась делами, благо их, как всегда, было много, и почти забыла и об Олеге, и о его странном собеседнике.
Да и какое ей до них дело?
У нее есть малыши. Беззащитные, любящие, странные…
Как-то раз она гуляла с ними и услышала: «Вон, убогие, видишь?»
Обычно дети не реагировали на это, не понимая смысла сказанных слов. Но на этот раз среагировали — первой Ниночка, а потом и Ромка. Они заплакали.
Анна знала, что многие вещи им трудно объяснить. Гораздо труднее, чём здоровому ребенку.
Метнув взгляд на тех, кто сказал эти насмешливые слова, и обнаружив двух упитанных дам, мирно отдыхающих на лавке и наблюдающих за Анной и ее питомцами с нескрываемым любопытством, Анна сказала нарочито громко:
— Убогие — это значит «у Бога»… И ничего обидного в этом нет. У Бога-то быть лучше, чем у…
Она и теперь усмехнулась, вспоминая, как дамы быстро потеряли свою спесь, округлили глаза и поспешили прочь.
И все-таки, снова отругала она себя, никогда ей не стать хорошей христианкой. Ни-ког-да…
В принципе, она никогда не вспыхивает, если обижают ее. Она просто сжимает зубы. И молчит…
Но — только не ее близких!
Она включила магнитофон и сразу улыбнулась.
«Государыня, если ты хотела врагов, кто же тебе смел отказать…»
— Да уж, — рассмеялась она. — Врагов я заводить точно умею… Или они как-то сами заводятся. Вроде тараканов…
Но настроение у нее стало лучше. Намного лучше, чем было…
* * *
Сначала слова давались с трудом. «Точно каждое слово — камень, — думал он. — Или это — мои грехи, облекаясь в слова, такими становятся… Как же я мог носить это в своей душе? Как Сизиф…»
