* * *
Москва давно уже растаяла там, за спиной: скрылся памятник ракете возле бывшей выставки бывших достижений бывшего народного хозяйства, скрылась и шпилька Останкинской башни – памятник отечественному телевидению.
Такси со свистом неслось по Ярославскому шоссе, жадно пожирая семьдесят шестой бензин и щедро изрыгая пассажирокилометры. На душе было свободно и легко.
Белов и Лена сидели молча, прислонясь друг к другу.
За окном мелькал осенний желто-красный лес.
– А знаешь, что мне пришло на ум? – спросил Белов и, в ответ на вопросительный взгляд Лены, высказал осенившую его мысль: – Давай сегодня обвенчаемся с тобой? Чтоб сон – и в руку?
Так как Лена потеряла дар речи на некоторое время, Белов хлопнул таксиста по плечу:
– Ты как считаешь – надо обвенчаться?
– Конечно. Самая пора, – кивнул таксист: – Полпервого уже. Во-первых. А во-вторых: они уже нашли рубашку твою…
– Рубашку?! – Белов не понял, что имеет в виду таксист. – Какую рубашку?
– Да окровавленную! В твоей квартире. Куда же тебе теперь дальше-то: ну, или в петлю, или под венец!
– Ах, да! – Белов расхохотался, поняв. – В ванной! Это хорошая улика! Будет, будет над чем поработать им, подумать!
– Хотел тебя предупредить…
– Ага! Спасибо. Я учту это обстоятельство. Ну хорошо, жми, знаешь, давай, в Сергиев Посад, прямо к Лавре! Сначала – под венец, а после уж – и в петлю!
Молча кивнув, таксист прибавил газу. Табличка «Пушкино» мелькнула мимо.
* * *
– Так. Что будем делать? – Власов, качаясь рядом с Калачевым на заднем сиденье «форда», плеснул чая себе из термоса в маленький пластмассовый стаканчик и отхлебнул: – Чайку не хочешь – как, Иван Петрович?
– Да нет, спасибо. План, по-моему, кристально прост. Вы «домосед», Владислав Львович, как я уж догадался. Ну вот вы и сидите здесь, рубашкой занимайтесь.
– Да, надо поискать – возможно, в медицинской карточке Тренихина есть данные по крови. И то же самое касательно Белова. Чьей кровью залита рубашка? Если остались документы, то за пять-восемь часов мы это, я надеюсь, установим.
– Да, было б здорово. А я тем временем возьму Белова.
– Возьмешь?
– Думаю, возьму.
– «Тем временем»?
– Ну, я очень надеюсь взять его к вечеру, максимум – этой ночью.
– И даже так? Но он мог ведь лечь на дно – затаиться на даче где-нибудь у друга. Как вы его искать-то собираетесь?
– Если так, как вы сказали – если он залег, тогда все будет сложнее. Но я-то, грешным делом, рассчитываю на другой, более простой и прямолинейный расклад.
– Я не вполне понимаю ход ваших мыслей. Что вы имеете в виду?
– Ну, как же! У нас в руках нитка. Он срочно ехал в Вологду – разве не так?
* * *
Выйдя из такси подрулившего к главному входу Троице-Сергиевой лавры – такси с рекламной сияющей надписью «Кремлевская водка» на крыше – Белов направился на «проходную» – к монахам, дежурившим у ворот в качестве распорядителей прибывающих богомольцев, а также в качестве справочной службы монастыря.
Белов уже, разумеется, переоделся в одежду, взятую Леной из его квартиры, так что выглядел исключительно респектабельно, если не смотреть особо вверх – на слегка небритые щеки и если не смотреть совсем уж вниз – туда, где из-под сверкающих строгих брюк, отутюженных как на прием в Президент-отеле, торчали запыленные кроссовки.
– Братья, – обратился Белов к монахам. – У меня дело важное, срочное, неотложное.
Монахи смиренно склонили головы, изготовившись внимать.
* * *
– Так ты полагаешь, Иван Петрович – он в Вологду двинет? И что ж тогда – Ярославский вокзал заблокируешь?
– Нет, конечно. Он не дурак, Белов, снова идти на вокзал, где попался вчера. Полный осел только снова сунет туда башку. Я думаю, самое простое для него – уехать с пересадками. Я рассуждаю так: что бы я сам на его месте делал? Сначала я покинул бы Москву: на городском любом транспорте или на такси. Доехал бы я до Мытищ или до Пушкина, а может быть, и до Сергиева Посада. Там бы я пересел на первую попавшуюся электричку. Верно? Электрички не обшаришь, не проверишь. В часы пик вообще по электричке не пройдешь, не протолкнешься. Так вот, на электричке следуем до первой станции, на которой останавливаются поезда дальнего следования.
– Это Александров.
– Да. И в крайнем случае – Ярославль.
– Похоже, так! Расчет на то, что это уже не Москва и наши руки там коротки, в том смысле, что гораздо короче, чем здесь. Область быстро не мобилизуешь – это и на самом деле так, это верно. Пока дозвонишься, пока все санкции получишь. Пока согласуешь…
– Он уж будет в Вологде! Давай-ка так, Владислав Львович – в Центральное ГАИ позвоним – прямо сейчас, не откладывая ни секунды, и слезно попросим у них патрульный вертолет, вдоль Ярославки патрулирующий. Три места нам надо бы в нем попытаться забронировать: для меня и для двух людей со мной. Ну и надо просить подбросить нас в Александров, срочно, на перехват. А если в Александров к вечеру Белов не выйдет, я с помощью регионалов, и тоже, разумеется, воздухом, перелечу за пару часов до Вологды. И там его тогда уж возьму почти наверняка: по мере его прибытия, так сказать. Думаю, что это будет завтра же – с утра.
– Добро! – Власов взял телефонную трубку. – Центральное ГАИ… Привет, Семенов! Это Власов. Рад слышать твой голос. Хотел тебя поздравить с новыми погонами. Ну, слухами земля-то полнится. Известный человек в истеблишменте. Да! А как же! И вот еще что я звоню – тут одному коллеге моему, из МУРа, ну до зарезу нужен вертолет!
* * *
– Но это исключительно, беспрецедентно, только ради вас, – монах весьма солидного, представительного вида – едва ль не настоятель Лавры, – взял Белова под локоть и, повернувшись к Лене, пояснил: – Жених ваш, Николай Сергеевич, о прошлом годе восстановил лепнину всю восточного придела. – Монах отвел Елену в сторону: – Вот это все он сделал один.
– Один? Все это?
– Трудился сорок ден, – кивнул монах и прошептал на ухо Лене: – Не только что не взял за труд свой ни гроша медного, так ведь еще трапезовать ходил в город. Гостиницу снимал. Жить в кельях для гостей – для почетных гостей! – отказался. Цени его глубоко, дщерь моя. Трудами славен, душою чист, нескуден сердцем, незамутнен умом.
– Спасибо вам, – застеснялась Лена.
– Господь с тобой! – благословил ее монах. Белов их ждал у выхода, на солнышке.
– Значит, в семь ноль-ноль?
– В семь ровно, пополудни.
* * *
Развернувшись на площади перед Лаврой, такси на минуту замерло как бы в нерешительности.
