Но жить, учась на своих ошибках, невозможно. Реально ни одна система управления так не работает! Если б наши предки следовали заветам кибернетика Винера, их бы еще в каменном веке слопали бы саблезубые тигры-смилодонты. Человек обычно не дожидается того, чтобы ему въехали кулаком по хлебалу, он предвидит это (работая по принципу «опережающего отражения») и начинает упреждающий маневр. Тот, кто управляет, почти всегда пытается прогнозировать ход событий, предпринимает опережающие действия и потом смотрит, насколько они соответствуют реальности. Управляющий постоянно занимается самообучением, пытаясь правильно предвидеть события и с опережением на них реагировать. И это резко расходится с канонами кибернетики. Если верить ей, мы должны принимать управленческие решения лишь после того, как нам дадут по роже.
Так что она действительно оказалась бредом собачьим, и на самом Западе постепенно вышла из употребления. Есть такое подозрение, что кибернетику нас специально подсовывали как научную дезинформацию, сбивали на ложный путь.
(ПРИМЕЧАНИЕ: Первый советский компьютер, названный тогда «электроинтегратором», в 1947 году был создан трудами Лебедева, Королькова, Волынского и Гутенмахера. В 1948 году их удостоили Сталинской премии).
Синергетика? Это наука, грубо говоря, о возможности точечных слабых воздействий, заставляющих огромные тяжеловесные системы изменять траектории движения. Наши ученые применяли синергетику еще задолго до того, как появился сам этот термин. Марксизм-то и выступал как синергетика, примененная к общественным наукам. Как только марксисты заявили свой главный диалектический принцип — развития через противоречия — они применили синергетику. Западная синергетика в каком-то смысле — наука описательная. Они знают о принципе минимальных воздействий с максимальными результатами, но применяют его где-то у самых точек бифуркации — «развилок» перелома тенденций, когда системы неустойчивы. А вот наши ребята попытались использовать для управления принципы диалектики, попытались ее формализовать для того, чтобы закладывать в управленческие решения. Наши первые решили в технологический принцип управление ввести принцип человека. Поэтому наши синергетики в основном группировались вокруг академика Семенихина. Был у нас поистине гениальный мыслитель — Побиск Кузнецов, основоположник систем организационного проектирования (и оргоружия тоже). Увы, он оставил наш мир в декабре 2000 года. До боли жаль. В его ранних работах — совершенно четкая формализация синергетики. Он первым у нас занялся историческими счислениями. Была у нас киевская школа: Глушков, Анохин, Узнадзе и Ухтомский, которые придумали «теорию установки» или формирования доминанты. То бишь — опережающего отражения. Узнадзе считал, что у человека в мозгу существуют по опыту жизни не рефлексы и не инстинкты, а некие центры — установки, бывшие доминанты-предвидения, которые успешно себя в жизни показали. То есть, наши способности прогнозировать развития ситуаций проходят как бы естественный отбор.
То есть, русская школа строила не описательную, но активную, обращенную в будущее синергетику.
Наука всегда обслуживает потребности практики. У нас же была практика построения коммунизма. Мы пробовали строить очень сложные системы управления в масштабах всей страны. Да, мы не могли сделать тонкую наладку и заменяли ее лагерями — и это ужасно. Лагерь сглаживал, нивелировал недостатки управления. Сложная наладка заменялась страхом. Но в принципе мы решали задачи такого класса, к которым западные олухи сегодня даже близко не подошли. Наука даже опережала практику. Мы уже семьдесят лет назад ставили перед собой такие задачи, какие Запад только-только пытается ставить перед собой.
Но мы пытались решать их путем не искусственного, кибернетического интеллекта, а через создание интеллекта интегрального. Еще в 1963-м Сергей Забелин написал свою книжку «Интегральный интеллект», опередившее свое время лет на тридцать пять. Забелин там четко описал то, к чему Запад, выкинув на то огромные деньги, приближается лишь сегодня.
Враги наши пока прут напрямую. Да, они пишут алфавит, грамматику и синтаксис истории. Однако даже если ты в совершенстве знаешь правила и словарный запас русского языка, то это вовсе не означает того, что ты сможешь писать так же изящно, как и Пушкин. Наш же подход именно таков, что мы пытаемся вырастить Пушкина.
Задача русских сегодня такова: дождаться, когда западники создадут грамматику и синтаксис «управления будущим» — а потом овладеть ими, добавив к ним то, чего враги русских не смогут создать по определению. То есть, нашу теорию человека, нашу математику, нашу интегральную системность. Наконец, наше представление об обществе — не как о структуре, а как о развивающемся организме.
Покамест «чужие» способны рассчитать на компьютере самое ближайшее, тактическое будущее. Но не более того. Ведь в основе истории — все равно стоит человек, и законы его жизни даже сложнее, нежели законы функционирования общества. Особенно в точках бифуркации, точках перелома тенденций, когда роль человеческого, личностного фактора возрастает, когда огромное значение приобретают малые группы, когда орден или тайное общество способно повернуть ход истории. А уж тем паче — сообщество сверхлюдей.
Чтобы сконструировать будущее, нужно сконструировать представление о нем. Покажите людям иллюзорный мир, в котором они захотят жить — и люди в него постепенно втянутся. Точно так же человек может жить в очень хорошем мире, но фантоматика способна сделать даже хороший мир чужим и враждебным. Разве вы не помните того, как с помощью телевидения мир Советского Союза изобразили миром бесконечных, невыразимых страданий?
Фантоматика-виртуалистика стирает всякую грань между реальным и воображаемым. Любая вещь или явление становятся реальными лишь после того, как человек поверил в них. Весь смысл нынешних информационных технологий сводится к тому, что окружающий мир приобретает третье измерение — измерение сознания.
В фантоматике-виртуалистике наш враг крайне силен. Кажется, русским тягаться с «чужими» на этом поле нет вообще никакого смысла. Один Голливуд чего стоит! Однако сила супостата заключается в технической стороне дела, но никак не в создании контекста. Враги наши сняли первый информационный слой, создали виртуальные голливудско-телевизионные миры для людских стад, но для обеспечения исторического прорыва надо, чтобы сия виртуалистика («третье измерение» истории) могла работать с сознанием. А «чужие» здесь явно слабы. Да, у них хороши инструментарий и тактика, они умеют работать с социумом в тактическом плане. Они сделали прекрасный способ решения задач «поля боя» — сконструировали «американскую мечту», немудреные штампы сознания («негр — хороший, коммунист — плохой»), породили «голливудскую сказку».
Но ведь это — всего лишь первая стадия! Собственно же «майнд мэшин», машину сознания, они сотворить не сумели. Работать непосредственно с сознанием человекозвери не умеют. Не путайте это дело с примитивным зомбированием, с превращением человека в упрощенного и оглупленного биоробота. Виртуалистика — это управление историей через конструирование воображаемых миров, которые становятся реальными, проходя через человека. Голем сумел создать саму техническую фантоматику. Но он оказался бессильным изменять сознание человека так, чтобы это было не регрессивное изменение, не опускание личности до уровня полуживотного, а взлет сапиенса на новые высоты. Их виртуальные миры убоги. Вся виртуалистика «чужих» сводится лишь к оскотиниванию масс, к созданию особей с убогими, стандартизованными мыслями и желаниями. Поднять же человека на новый уровень они не хотят — да и не могут. Самый большой успех их заключается в перекодировании самой Америки, превращение ее в общество регрессивного коллективизма. А мы можем позвать людей в Мир Полудня…
