— Очень жаль, что уж тут говорить, — скорчил расстроенную мину министр.
— Быть может, в польском вопросе наши интересы окажутся не столь противоречивы?
Но и тут меня ждало разочарование. Уклончивые ответы, различные уловки и недомолвки позволяли мне быть уверенным лишь в том, что Британский Лев не станет на сторону Королевства Польского, пока наши крейсера угрожают английской торговле, и только. Не преуспел я и в остальных вопросах, правда, насчет флота еще намекали подумать, но… Ни в этот день, ни в последующие особого прогресса не наблюдалось. Даже денег мне в долг предложили под такие проценты, что я чуть ли не сразу удавился от жадности. М-да, не удалась поездочка. Хотя невеста, кажется, от меня на седьмом небе. Ну и то ладно.
* * *
Королева Виктория, владычица одной четвертой части суши, сидела в небольшой, плохо освещенной комнате, молча наблюдая за весело пляшущими языками пламени в камине.
— Эти русские дикари уже отплыли, Джон? — наконец прервала она свое молчание, заранее прекрасно зная ответ.
— Да, ваше величество, не далее как в три часа пополудни их корабль отчалил от пристани, — почтительно ответил лорд Рассел.
— Наконец-то эти северные варвары избавили нас от своего присутствия, — презрительно сморщилась Виктория. — Этот мальчишка, кичливо именующий себя императором «Всея Руси», — Виктория произнесла это по-русски, нещадно коверкая слова, как бы пробуя их на вкус, — совсем ничего не смыслит в политике. Зато, как мне доложили из разных источников, ему не дают покоя лавры его полоумного предка Петра Первого. Тот тоже по кораблям с ума сходил и по нашим верфям как ненормальный носился.
— Наша держава от этого только выиграет, — позволил себе вставить лорд, поняв, что королева не собирается продолжать. — Его заказы внушают уважение своими размерами, а выступления в наших газетах говорят о нем как об очарованном Европой, в особенности Британией, юнце. Однако меня настораживают его настойчивые просьбы о позволении денонсирования Парижского трактата. Очень уж хочется ему иметь флот на Черном море, а там у флота лишь одна цель — Босфор.
— Не волнуйтесь, лорд. Мне кажется, нам не стоит отказывать ему в такой малости. Тем более лишь только русские начнут строить флот, на наши верфи золотым дождем обрушатся заказы от напутанных османских адмиралов.
— Что ж, я передам Бруннову ваши слова, — склонил голову Рассел.
— Можете идти, Джон. Но будьте осторожны — русским нельзя доверять.
Интерлюдия третья
Дорогая Элис,[33]
Наконец-то, моя любимая Элис, все успешно завершилось, и я обращаю к тебе свои мысли, свободные от забот, и сердце, полное сестринской любви. Позволь мне поделиться с тобой той радостью, что переполняет меня.
Ты и сама прекрасно знаешь, насколько невыносимыми были наши жизни в последние годы. Какой серой и беспросветной стала жизнь с тех пор, как Papa не стало! Мы словно были заживо заперты в один гроб с мамой и ее горем. Весь двор погрузился в затхлое болото траура. Этот мамино черное платье с креповой отделкой и вдовья шляпка — как мы их ненавидели! Тебе повезло, ты выскользнула из клетки раньше нас.
Помнишь ли ты тот букет из незабудок и мирта, который я поймала на вашей с Людвигом[34]свадьбе? Этот букет я бережно храню и верю, что именно твоя легкая рука изменила и мою судьбу. Примета оказалась правдивой, хотя ты наверняка уже будешь знать об том, когда будешь читать эти строки.
Жизнь изменилась в канун Рождества. Мама неожиданно велела всем собирать вещи и готовиться к переезду из Осборна Хауса, в котором были похоронены эти два года, в Виндзор. Я тогда еще ничего не понимала, когда вдруг, ничего не объясняя, мама освободила меня от посиделок с ней, а место секретаря заняла Хелен.
Меня же заставили освежить мой французский и каждый день мы занимались танцами с сэром Джеймсом. Вальсы, мазурка, полонез. А через две недели мама вызвала меня к себе и сказала, что к ней поступило предложение руки и сердца от русского принца. Вернее, не принца, он тогда уже стал царем, но это неважно. Как я испугалась! Россия — это же дикая страна, там всегда холодно и темно, а на улицах городов ходят медведи. Но потом мама показала мне свадебный портрет. Элис, какой он был хорошенький! Высокий, молодой, стройный и совсем без бороды. Я думала, у всех русских есть бороды.
Mama предложила мне подумать, но я сразу дала свое согласие на помолвку. Тогда я не думала о браке всерьез, но одной мысли о возвращении в унылый Осборн было достаточно, чтобы сделать выбор.
Я чувствовала себя неуместно счастливой и рассказала Хелен о помолвке. Она тут же побежала к Mama жаловаться. Говорила, что старше меня, и поэтому должна обязательно выйти замуж первой. И это притом что сама крутит за маминой спиной роман с наших библиотекарем, сэром Рулендом! Нет, ну какая же она все-таки не порядочная! Хорошо, Mama сказала ей, что русский принц специально подчеркнул, что хотел бы видеть своей невестой меня, и день свадьбы уже назначен. Ты бы видела, как злилась Хелен. Вся покраснела, как помидор, обругала меня, маму и убежала.
А через два месяца он приехал. Ты знаешь, он был даже лучше, чем на портрете. Кудри цвета ивовой коры, высокий лоб и глаза глубокие, как вечернее небо. Я просто утонула в них, Элис. Мы танцевали вальс, гуляли, он постоянно шутил, а вечером, в музыкальной комнате, за роялем, посвятил мне песню.
She never took the train alone
She hated being on her own
She always took me by the hand
And say she needs me
She never wanted love to fail
She always hoped that it was real
She’d look me in the eyes
And say believe me
Oh tonight you killed me with your smile
So beautiful and wild so beautiful
Oh tonight you killed me with your smile
So beautiful and wild so beautiful and wild
But in a whisper she’d arrive
And dance into my life
Like a music melody
Like a lovers song
Through the darkest night
Comes the brightest light
And the light that shines
Is deep inside
It’s who you are
Oh tonight you killed me with your smile
So beautiful and wild so beautiful
Oh tonight you killed me with your smile
So beautiful and wild so beautiful and wild[35]
Элис, мне никто так не пел… по-моему, именно тогда я поняла, что влюбилась…
Наше счастье продолжалось неделю. Мне нравится в нем все: его улыбка, его голос, морщинки на лбу, когда он задумывается. На второй день он меня поцеловал. Потом мы разбежались, но притяжение между нами уже было невыносимым. Мы прятались на лестнице и страстно целовались полвечера.
