«Я Айше Стасский… человек… правовед. Приехал в Вельдан. Меня вызвали через Департамент Ценных Кадров. „У“ меня там работает знакомая девушка. Ее зовут Зуфа. Она красивая. Я мужчина… Я должен терпеть… Что-то я не должен вспоминать. Что-то о душе. Вечная боль и отчаяние… Как сильно болит голова…»
— Подожди — он мясу на воротах сказал, что его послала мать Лиса.
— Так Лис уже догнивает дня три.
— Может, это он настучал?
— А, его уже и не допросишь…
— Почему? Если развоплотить…
— Так ведь допрашивать-то душу нужно. А после грибочков души-то не остается. Сгорает она. Причем раньше тела сгорает. У него-то как раз душа уже сгорела, а тело теперь гниет. Так что ничего он не скажет. Да и Силы с ним, с Лисом. Не хочу я об этом. А вот этот козел, может, и заговорит… Как там блок-карта?
— А никак. Тут кодик такой стоит, что мне не справиться.
— Ну, Босс вернется…
— Босс, Босс… Если я этот код взять не могу, то и Босс не возьмет. У него в магии, конечно, ранг немереный, да только весь красно-оранжевый. А тут не боевиком быть надо. Я по всему спектру прошелся: хвосты торчат, а клубок не распутать. Эту карту мастер кодировал.
«Они могут допросить душу. Душа не должна знать. Я должен забыть. Я не должен вспоминать. Я буду думать о Зуфе. Мы с ней гуляли по Вельдану. Она не думала, что делает мне одолжение, когда гуляет со мной. Так думала Л'Виста. Дома».
— А-а-а-а-а-а!!!! — И мир исчез снова.
— Что ты делаешь, урод?!
— Опять не развоплотился… Я подумал — вдруг сейчас сработает?
— Ладно, настраивай душегубку, а я кликну троллей с охраны. Они ему голову отвернут, а мы душу тепленькой и подхватим. Хорошо, что Лис успел научить, как с установкой работать…
— Угу. Сейчас, связь включу…
— Мыгырр Халг, срочно пройди в аппаратную. Повторяю: Мыгырр Халг, срочно поднимись в лабораторию!
Тролли не так часто поднимались на третий этаж. Поэтому лесенка стонала и скрипела, когда охранник шел наверх. Однако дверь он открыл аккуратно.
— Мыгырр придтить. — Он окинул взглядом помещение, забитое тем, что можно было назвать «магическая аппаратура». — Что вы делать с этот маленький тролль? — И он ткнул пальцем в сторону кресла, в котором было зафиксировано бесчувственное тело стажера.
— Тролль?! — Оба полуэльфа также повернулись к креслу. — Почему ты решил, что он тролль?
— По запаху.
— Так вот почему развоплотитель не сработал! Сейчас я…
— Уймись. Перенастраивать — это терять около часа. — Полуэльф-полуорк постарше повернулся к троллю. — Сверни шею этому малышу, да так, чтоб он с гарантией сдох. А ты активируй ловушку…
Именно в этот момент зеленый луч рассек здание на две части. И та из них, где находились охранник и полуэльфы, медленно превращаясь в пыль, осела вниз. Нечто черно-крылатое, стремительно взмыв вверх, мгновенно рассекло когтями фиксирующие ремни и бережно вынуло Айше из кресла. Кажется, они все-таки успели вовремя.
Проснулся я от того, что солнце пробивалось сквозь ресницы. Это было похоже на сигнал светового будильника. Открыл глаза и почему-то сразу понял, что нахожусь в больнице. По запаху, наверное. Правда, если и была в больничке нашего городка хоть одна такая палата, то точно не для меня. Но что со мной-то случилось? Руки целы, ноги тоже — я пошевелил под одеялом пальцами. Голова побаливает, как после хорошей вечеринки, ну да заварю чиф из предсмертников — пройдет. Я попытался подняться. И слабость, караулившая в засаде, прямо-таки сбила меня с ног.
— Лежать! — В помещение ворвалась средних лет коренастая гнумиха. Она-то и успела меня подхватить и мастерским броском отправить обратно в кровать. — Вам нельзя вставать, больной! Вот шнурок, если что-нибудь нужно — дерните за него. Меня зовут Лина Карата, я приду и все сделаю.
— Что со мной?
— Это вам доктор расскажет на завтрашнем обходе. Сегодняшний уже прошел. Сейчас я принесу вам завтрак, через два часа второй, а там и обед подойдет. Ваши друзья уже заждались, когда вы очнетесь, каждый день ходят и ходят. Сегодня после обеда придут…
До меня не сразу, но дошло.
— Каждый день? А давно я здесь? — Голос прозвучал слабо и тонко, аж самому противно.
— Восьмой день уже, и все без памяти. Целители-то могли, конечно, и пораньше в память привести, но начальница ваша сказала, что не надо, пусть, мол, все будет естественно. Только сегодня не она придет, а этот… мохнатенький… — И по сморщенному лицу гнумихи расплылась довольная улыбка. Такую улыбку у гнумской дамы, словно специально предназначенной природой помогать в кузне или обслуживать бурильную установку, мог вызвать только наш агентурщик. И я невольно улыбнулся ей в ответ.
А потом я лежал и под ее мерный рокот поглощал первый завтрак, второй завтрак, перекус, обед, а после короткого дневного сна — еще и полдник. Голова кружилась, слабость шла волнами, то накатывая, то отступая. Вот только память была похожа на сон: и видел, и вроде помнишь, а когда пытаешься ухватить — ускользает без следа. Одно только я понял твердо: раз я живой, значит, меня спасли. И скорее всего — наши. Или тролли из «Гранита», которых я теперь тоже почему-то причислял к «нашим». И если серьезно, то все было бы совсем неплохо, не беспокой меня две вещи или, если честно, то три: мама, Зуфа и исход всей операции. Но маме у наших хватит ума не сообщать, Зуфа, когда узнает про больницу, не будет обижаться, что не встретил тогда после работы. А вот чем закончилась операция «Грош», плавно перетекшая в «Мертвый мир»…
И тут мои размышления прервал искренне-радостный голос Ак-Барса:
— Ну, парень! Ну, молодец! Очухался, герой!
— Да ладно, — вяло отмахнулся я.
— Что ладно, что ладно? Нам чужого не надо, но свое отдай. Сказали «герой» — значит, представляйте к награде. И будь уверен, что Вечернюю Звезду Ринель для тебя из них вытрясет. И би-генерал поддержит. Ты ж теперь почти тролль, можно сказать, его крестник.
— А?
— Так ты ж все проспал, бедняга! Ладно, слушай сюда. Почти всех их мы взяли. И не без твоей помощи. А самое главное — взяли установку и положили всех разработчиков. А что Босс ихний ушел — так его другие службы повяжут. Душегубка у нас в спецхране — может, разберем во избежание, а может, и придержим пока — как фишка ляжет. Ты вот на какой вопрос мне ответь: как ты догадался передатчик-то надеть?
— Какой передатчик?
— Да серьгу эту бабскую…
— Так Ринель мне тогда устроила такое — что я на всю жизнь запомнил, что там кристалл памяти стоит. И подумал, что потом пригодится — протокол писать…
Барсик заржал:
— А что я тебе ее как передатчик вешал — забыл?
— Забыл, — сокрушенно вздохнул я, вспомнив, какую нес чушь по ходу дела…
