Третий открыл было рот, но прежде чем он успел заговорить, из другого конца его пищеварительного тракта раздался сиплый переливчатый звук: наружу вырвались газы.
— Будь неладна моя слабость к маринованным яйцам птицы Рух! — воскликнул он сконфуженно.
— Да, — прокомментировал Гарун, — тут явно имеет место какая-то новая история.
Аладдин с изумлением уставился на эту троицу.
— Это не просто евнухи, — потрясённо сказал он. — Я уже видел их прежде и рассказывал вам о них. Это те стражники, которые охраняли царевну Будур!
— О да, — подтвердил первый из трех, — и на этот раз мы снова должны защитить царевну.
— Этот молодой человек кажется мне странно знакомым, — заявил второй. — Если убрать эту густую бороду, разве он не напоминает того, с кем мы уже встречались? Встречались, но не обезглавили?
Третий евнух смачно рыгнул.
— Ох, прошу прощения, ты хочешь сказать, это… — он умолк и взглянул на двух своих товарищей, — …тот человек, который удрал от нас?
— Да, — ответил первый с явным удовольствием, — тот самый, что испортил наш безупречный послужной список обезглавливаний и потрошений!
— Какая удача, не правда ли, — сказал второй, — что теперь этот список может быть исправлен.
Третий в знак согласия опять пустил газы. Все трое подняли сабли и шагнули вперед.
— Да, — заметил Гарун, — здесь, безусловно, имеется своя история, проживи мы достаточно долго, чтобы ее рассказать.
— Это мой бой, — заявил Аладдин с величайшим благородством и изрядной примесью глупости. — Вы же должны идти дальше и спасать женщин.
— О, вот уж нет, — ответил первый из евнухов. — Наша задача, безусловно, убить вас всех.
— Всегда все не так просто, как хочется, — согласился второй евнух.
— Давайте ближе к делу! — потребовал третий. — Уже почти время обеда!
Первый евнух взмахнул саблей, в движениях его тяжелого тела угадывалась скорее грация тигра, нежели слоновья сила.
— Вообще-то нам следовало бы поблагодарить вас, — весело сказал второй евнух. — Здесь бывает довольно скучно.
— Это верно, — согласился первый. — В конце концов, когда охраняешь дворец, на милю упрятанный под землю, кто может тебя там найти?
— Кормят, однако, очень хорошо, — отметил третий.
— Быть может, — предложил Ахмед Аладдину; — пора обратиться к джинну кольца?
— Берегитесь! — разом воскликнули евнухи, останавливаясь. — Мы помним этого джинна!
— Но я… — начал было возражать Аладдин.
— Ты не хочешь обращаться к этому грозному существу из соображений милосердия? — так быстро выпалил Ахмед, что Аладдин не сумел даже закончить свою мысль. — Твои чувства неуместны. Несомненно, эти трое собираются убить нас.
— Ах, — только и вздохнул Аладдин, не став признаваться, что джинн, без сомнения, все еще слишком утомлен, чтобы быть в состоянии исполнить какое бы то ни было желание, кроме разве что самого скромного. — Ты привел веский довод. Пожалуй, я смирю свои милосердные порывы и выпущу джинна на свободу, чтобы он свершил свою ужасную и безжалостную месть.
Евнухи застыли, совещаясь. Когда они вновь взглянули на Али-Бабу и прочих, улыбались они уже не так уверенно, как прежде.
— Вообще-то, — сказал первый из троих, — раз уж ты так вежливо просишь, мы, пожалуй, могли бы как-нибудь договориться, чтобы наша случайная встреча завершилась иначе.
— Какая, в самом деле, разница, — добавил второй, — одним обезглавленным больше, одним меньше? Конечно, это сугубо личный вопрос, подлежащий обсуждению лишь в нашем тесном кругу.
— Да, — с готовностью подхватил третий, — и к тому же я уверен, что почти пришло время обеда.
Воистину удивительно, подумал Али-Баба. Одно лишь упоминание про джинна — и трое евнухов уже не горят желанием убивать их и рубить на куски. Но то был лишь первый шаг на пути к дворцу, ибо хотя евнухи уже не размахивали саблями так бесцеремонно, как прежде, но все же и не сдвинулись со своего места, не давая дровосеку и его друзьям идти дальше.
Именно по поводу этого обстоятельства Ахмед вновь обратился к евнухам.
— Значит, вы больше не намерены убивать нас, — подытожил он, — но по-прежнему преграждаете нам путь?
Старший из евнухов ответил твердо, но с величайшей почтительностью:
— Появление джинна, возможно, и способно заставить нас пересмотреть свои взгляды на правила несения службы вне стен дворца. Однако в том, что касается охраны царевны Будур, мы непоколебимы. Мы любыми возможными способами будем убеждать вас отказаться от дальнейшего продвижения по этой тропе.
— Так, значит, она здесь, за этими стенами? — с жаром воскликнул Аладдин.
— Нахмуренные брови и горячность — не лучший аргумент в споре, — с некоторой нервозностью заметил третий евнух.
— Но задумывались ли вы вот о чем, — настаивал Аладдин. — Почему вы охраняете свою царевну?
— Мы всегда охраняли царевну, — возмутился в ответ первый из троицы. — Это часть кодекса евнуха!
— Но разве этот дворец — не тюрьма? — спросил Аладдин.
— По правде сказать, еще какая тюрьма, — ответил первый из стражников.
— И все же, — добавил второй, — мы так понимаем, что все потребности женщин за этими стенами удовлетворяются.
— И к нам отношение тоже довольно неплохое, — сказал третий в перерыве между отрыжками.
— Конечно, — задумчиво вставил первый, — неплохо было бы время от времени срубать какую-нибудь голову с плеч.
— Мы теряем форму, — подхватил второй, тоскливо глядя на свою саблю.
— При такой жизни и клинки-то, пожалуй, чистить не стоит, — печально заметил третий.
— Но здесь царевна Будур, — решительно заявил первый, словно дальнейших пояснений не требовалось.
— И мы тоже, — добавил второй.
— И кормят нас очень хорошо, — сообщил третий между двумя выбросами газов, — хотя пища имеет обыкновение быть немного жирноватой.
Али-Баба не видел способа опровергнуть логику этих трех евнухов. Быть может, подумал он, ему суждено отказаться от поисков и заняться чем-нибудь другим. Но на что обречет он тогда Марджану и жену Касима? Они, без сомнения, останутся узницами, пусть даже такими, о которых хорошо заботятся, но все же.
Ахмед, однако, не желал смириться с поражением.
— Но, судя по тому, что мне рассказывали, — сказал он, — я понял, что она любила частенько подолгу прогуливаться по улицам своего города.
Евнухи явно были согласны с этим.
— Это действительно так.
— Я тоже скучаю по этим прогулкам.
— Они давали мне прекрасную возможность упражняться в обезглавливании.
