– Выпейте, это обезболивающее, – улыбнулась Олеся.
– Во мне болит частица Бога, – признался я и осторожно, чтобы не потревожить торчащую из вены иглу, взял пилюлю. – Поможет?
– Непременно, – легкомысленно заверила милосердная сестра.
Я положил оранжевую глазурованную штучку в рот и запил водой. Пилюля гладко проскочила в пищевод и шлепнулась на дно порожнего желудка. И тут я понял. Понял, что вызывало во мне ту добавочную тревогу, которой я не мог найти причину, – я знал об Олесе все, хотя прежде не только не был с ней знаком, но даже никогда ее не видел. А если бы и видел, это ровным счетом ничего б не прояснило – я знал не только прошлое Олеси, я знал все ее будущее.
Мать родила Олесю от испуга – она ждала мальчика, но у акушера в роддоме были такие волосатые уши и такой сизый нос, что родилась девочка. Связь между этими явлениями на первый взгляд четко не прослеживалась, но она определенно была и все случилось именно так.
Задуманная мальчиком, Олеся полдетства играла в машинки, сажая кукол в кроватки и устраивая аварии со взрывами. Но потом она смирилась, сама стала заплетать себе косички и, насмотревшись сериалов, решила после школы пойти в актрисы. В театральном она завалила туры, плохо прочитав Надсона и не сумев изобразить ящерицу, но зато ее успел опылить пролетавший мимо студент четвертого курса. Вернувшись обратно в Псков, Олеся сделала аборт и поступила в медицинское училище. Сейчас у нее как раз была практика и она попросилась в мою палату, потому что я побывал в аварии, а ей в жизни не хватало именно этого. Но Олеся переживала зря – жизнь ее только начиналась.
Через полтора года она выйдет замуж за боксера, с которым познакомится в поликлинике, куда тот придет делать витаминные уколы.
Она родит ему двух круглоголовых сыновей и научит их играть в машинки, устраивая аварии со взрывами. Какое-то время, пока не привыкнет, она будет любить боксера, но так никогда и не сходит ни на один его бой – ей неприятна будет сама мысль о том, что придется смотреть на мужа, которого бьют по голове, взбалтывая ему мозг, как в маслобойке – масло. А потом она встретит опылившего ее студента, который к тому времени станет дважды разведенным комедиантом и будет играть роль Артемона в “Золотом ключике”, – этот спектакль привезет в Псков на гастроли Петербургский ТЮЗ, и Олеся поведет на него своих сыновей. На этот раз она полюбит Артемона взаимно, но муж-боксер заподозрит своим взбитым мозгом неладное и начистит комедианту морду. Тогда влюбленная Олеся вместе с влюбленным Артемоном устроят боксеру автомобильную аварию со взрывом. Боксер погибнет, но дело раскроется, и любовников посадят в тюрьму, откуда Олеся выйдет досрочно, как мать двух несовершеннолетних круглоголовых детей.
Однако сыновья не захотят жить вместе с убийцей их отца, и тогда
Олеся завербуется медсестрой в госпиталь русского Красного Креста, который отправится в воюющий сам с собой Заир. Там она станет любимой женой одного из местных царьков, наряженного в красивую леопардовую шкуру, воплощающую в себе национальную идею, и пристрастится гонять по саванне и хлопковым полям на трофейном
“дефендере” (почему трофейный? кто кого победил?). Ночью она будет воображать себя бумагой, на которую ложится типографская краска, и надеяться, что таким образом возникнет какой-то новый текст. Но текст выйдет старый – она родит царьку черную принцессу с белыми волосами и во время ритуальных автомобильных гонок по случаю зимнего солнцестояния попадет в смертельную аварию со взрывом. Такие дела.
Медсестра стояла и смотрела, как мой организм усваивает оранжевую пилюлю.
– Ничего, – сказал я. – Бог с ним, с театральным. У вас жизнь будет, как в кино.
Олесина улыбка замерла в растерянном полуоскале, но тут дверь отворилась, и в палату вошел доктор. Бейдж на его халате извещал, что зовут его Сольницев.
О, это был интересный господин! Нейрохирург по профессии, на досуге он конструировал лучевые пушки для лечения нервной системы и разных психических аномалий, но беда была в том, что луч по пути к очагу расстройства убивал все здоровые ткани. Сейчас доктор изобретал фильтры, которые снимали бы негативные свойства луча и делали его пригодным для пользования больных, при этом их не калеча. Разработки требовали серьезных финансовых вложений – а где их взять? Сейчас деньги взять было решительно негде. Но судьба ему улыбнется. Однажды к нему придет один новорусский татарин и скажет, что не может работать, потому что его брат сошел с ума, зарылся под землю и, точно крот, принялся копать норы, которые так и копал, пока не умер.
Лужайка перед особняком миллионера до сих пор усеяна большими, с автомобиль, кротовьими отвалами. А теперь и у сестры дело идет к тому же. Если бы ее удалось вылечить – так, чтобы она снова стала здоровой, – тогда бы он смог спокойно делать дела и зарабатывать деньги. Доктор Сольницев предложит миллионеру стать спонсором своих лучевых пушек и пообещает осмотреть его сестру, но при условии, что две эти вещи никак не будут между собой связаны. На том и порешат.
Сестра миллионера окажется красивой умной девушкой с табачными глазами, которую Сольницев полюбит, и она его полюбит тоже.
Приставлять к ее милой головке лучевую пушку покажется доктору немыслимым – вместо этого он будет ее целовать, сделает девушке ребенка и в конце концов на ней женится. Как выяснится, именно это лекарство и было ей необходимо. В результате миллионер снова займется делами и заработает столько денег, что их, должно быть, хватит не только на все проекты доктора Сольницева, но и на все проекты его правнуков, однако новорусский татарин будет строго держаться уговора. Пусть и медленнее, чем холостяком, но доктор все же разработает отличную серию фильтров для своих пушек – будут там, среди прочих, и такие, которые смогут вызывать смех, ощущение сытости, сексуальное влечение и непреодолимое желание выболтать тайну. На предпоследнем фильтре доктору удастся прилично заработать, так что он отдаст шурину все долги.
– Как себя чувствуете? – спросил доктор.
– Скверно. – Мне вспомнилась Капа и ее счастливый визг в холодной
Шелони – в горле тут же вырос сухой ком. – Ведь я невольно убил человека.
– Это для исповеди. – Доктор сложил на груди руки. – Как вы себя чувствуете в медицинском смысле?
– В медицинском – немного лучше. Готов даже что-нибудь съесть для питания тела. – Я и впрямь внезапно почувствовал голод. – Вы, между прочим, не переживайте – с лучевыми пушками у вас все получится.
Кажется, я озадачил доктора своей осведомленностью. Он выразительно посмотрел на медсестру Олесю, решив, должно быть, что это она разболтала мне про пушки, после чего склонился надо мной, полулежачим, и, как Вию, разводя пальцами веки, заглянул сначала в один глаз, потом в другой.
– Какой сейчас год – помните? – поинтересовался эскулап.
– Две тысячи одиннадцатый, – удивился я.
– Верно, – в свою очередь удивился доктор. – Ну что же, кризис позади – дело идет на поправку. Распорядитесь, Олеся, чтобы нашего больного накормили, и снимите капельницу.
