Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
– Кто мой отец? – неожиданно вырвалось у мутанта.
– Не знаю. Правда, не знаю. Не имею ни малейшего понятия. Но сильно сомневаюсь, что он сейчас среди храмовников – что-нибудь бы да просочилось. И уж тем более он не среди наших.
– Тогда еще вопрос…
– Давай.
– Почему вы решили шантажировать Святую только сейчас? Если вы знали обо мне с самого начала… Если у вас были мои фотографии…
– «Вы знали» – не совсем правильно. Я знал. Один. Ну, еще Щуп, конечно, но принимать глобальные решения не его прерогатива, да и рядом его не было. А я думал об этом. Разумеется, думал. Но что у меня было? Фото Святой с забавной зверушкой? И что?… Это ты сразу все понял; скорее даже почувствовал… А остальным – что эта фотография?… Да и как я ее покажу людям? Буду ходить с ноутбуком по улицам?… Ну, хорошо. Допустим, я как-то сумел показать ее большому количеству людей. Допустим, убедил своих, что «зверушка» – это ребенок Святой. А как я стану убеждать в этом храмовников? Да, слухи разлетаются быстро. Но слухи – это слухи. А Святая – далеко не дура. Что бы она сделала в первую очередь? Избавилась бы от тебя. Уж не знаю как – отправила бы, как сейчас, в ссылку или все же убила бы… Нашла бы способ. В конце концов, просто сказала бы, что подобрала «зверька» на улице. Ради забавы. Короче говоря, вероятность успеха моей авантюры составила бы слишком малый процент, чтобы ради него рисковать.
– Рисковать? Чем? Не получилось бы – и все бы просто осталось так, как и было.
– Э, нет! Ты не знаешь Святую! Она бы этого просто так не оставила. Она бы мне это припомнила! Нет, я все тогда взвесил и решил подождать. Вот – дождался.
– Но ведь и сейчас она может от всего отказаться.
– Может быть и такое. Но теперь у меня есть ты. А живой, реальный ты – это не «зверушка» на фото. И ты не выполз из подворотни – такого колоритного мутанта не могли бы не заметить раньше. А в приложение к тебе, живому и настоящему, совсем по-другому будет смотреться и фотография. Причем, она у меня не одна, все периоды твоей жизни запечатлены, Щуп постарался на славу. Есть еще и история с твоим «изгнанием». Даже если Святая заткнет рот Щупу, свидетелей все равно хватит. Жители Ильинского, Слободки, Деревеньки… В общем, отвертеться Святой станет очень трудно. Пусть даже большинство и поверит в ее оправдания – останутся и те, кто поверит мне, кто перестанет доверять «непогрешимой» Святой. А зараза недоверия – тот же вирус, распространится среди храмовников быстро. И все – Святой крышка. А она, я повторяю, не дура. И тоже все прекрасно понимает. Ставлю девять против одного, что она не станет так рисковать.
Глеб задумался. В словах Деда Мороза присутствовала очевидная логика. Но даже если тот заблуждается в своих рассуждениях, какая разница? Вот лично ему, Глебу, какая?
– У меня больше нет вопросов, – сказал он.
– Тогда предлагаю тебе вернуться в свой «люкс», – развел руками Дед Мороз.
– Что еще за «люкс»?
– Раньше так назывались номера повышенной комфортности в гостиницах… Ну, в специальных домах, где останавливались приезжие.
– Я читал про гостиницы. Только мой «номер» на повышенную комфортность не тянет. Скорее, на тюремную камеру.
– Пусть так. Не обессудь. Все равно тебе здесь недолго кантоваться – переночуешь эту ночь – и… Как бы ни ответила Святая на мое предложение, ты все равно вернешься к ней. Разве что в случае ее отказа – чуть позже… Думаю, завтра с утра все уже станет ясно.
Дед Мороз нажал на столе кнопку, и в кабинет вошел охранник.
– Отведи нашего гостя назад, – сказал несостоявшийся волшебник. – И передай всем: он мне очень дорог. Если вдруг что – головами ответите.
Глеба снова заперли в подвальной комнатушке. В камере, как он только что сказал Деду Морозу. Мутант не раздеваясь растянулся на кровати. Спать не хотелось – выспался. Да и не смог бы он сейчас уснуть, после всего-то услышанного.
Он – сын Святой! Казалось бы, большей нелепицы не придумать, но это истинная правда. Даже без предъявленных Дедом Морозом фотографий он бы в конце концов в это поверил. Потому что такое никто бы в здравом уме не стал выдумывать. Потому что иначе не было бы никакого смысла в затеянном шантаже. И потому еще, что теперь картинка сложилась полностью, в ней не осталось больше явных лакун. Разве что отец… Кто его отец? Где он сейчас?… Глеб решил, что обязательно выяснит это у матери при встрече.
А ведь эта встреча состоится уже завтра… Ждет ли он ее, хочет ли?… Мутант прислушался к своим чувствам. Они почему-то молчали. Наверное, потому, что так и не проснулась память. Да, теперь он узнал о своем происхождении, о своем прошлом. Но он это знал, а не помнил. Интересно, а чувства тоже живут в памяти? Ведь, наверное, он что-то испытывал к Святой: сыновью любовь, привязанность, нежность или еще что-то подобное. Но не стало памяти – не стало и чувств. Сейчас он не чувствовал по отношению к матери ничего, даже почему-то той ненависти, что питал к ней, как к предводительнице храмовников, до этого. Но та ненависть относилась именно к предводительнице, к Святой, а не к матери. А вот к матери – совсем ничего. Кроме, разве что, обиды за то, что она его прогнала. Впрочем, обида, и весьма острая, – это, как ни крути, все же производное чувств, а не разума. Умом же он понимал, и пытался убедить себя, что «прогнала» – не совсем верное слово. Ведь она не вышвырнула его прочь просто так, на произвол судьбы. Она – вынужденно, по крайней необходимости отправила его подальше от родного дома с надеждой, что он найдет свой новый дом там. Она дала ему провожатого: человека, бывшего рядом с самого детства, того, кто, по сути, вырастил его, кто знал его не хуже собственного сына…
Глеб, вспомнив о Пистолетце, бешено затряс головой: «Нет, нет, нет! Не хочу о нем вспоминать! Как он мог?! Как мог? Предатель!» И тут же вспомнились слова Деда Мороза: «…кого он предал? Щуп изначально был моим верным соратником, им и остался». Все верно, спорить трудно. Но ведь для него, потерявшего память Глеба, Пистолетец тоже стал соратником, более того – стал другом! Мутант отчетливо, ясно вспомнил то, что он сказал уже почти в конце пути Анатолию: «Я навсегда запомню, что ты для нас сделал. До самой смерти не забуду, поверь! Даже если вся остальная память откажет». И что теперь? Наплевать на свое обещание? Растереть и забыть?… Но ведь Пистолетец действительно это сделал… Неважно, чьим агентом он при этом был – Деда Мороза, Святой… В первую очередь, он был тогда человеком, другом и совершил свой поступок ради друзей, а не по приказу своих предводителей.
Глеб стиснул зубы и сжал кулаки. Ну почему, почему так все вышло?! У него появились друзья, он впервые начал верить, что он уже не «ничей». А теперь?… Теперь он снова ничей. Он никогда не сможет быть с морозовцами, что бы там ни говорил Дед Мороз. Он узнал, кто его мать, но не сможет быть с ней в принципе, даже если сам этого захочет, хотя и такого желания нет. И друзья… Друзей он тоже потерял. Пистолетец… Нет, о Пистолетце не надо, слишком больно. А Сашок? Что теперь будет с Сашком? На данное предводителем морозовцев обещание можно теперь не надеяться. Если тому плевать на судьбу одного из лучших агентов, что ему за дело до какого-то мальчишки-мутанта?… Впрочем, если ему, Глебу, самому суждено завтра увидеться с матерью, он обязательно попросит у нее не трогать Сашка. Правда, если она станет слушать – ведь ей тоже плевать. И если Сашок еще жив…
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
