– Оружие? – усмехнулся нойон. – Так его у нас нет – одна сабля. Да и та – не наша.
Сабля и самодельный лук полетели в траву.
– Я знаю, – дождавшись, когда беглецы выполнят приказ, из-за кустов показался… Игдорж Собака!
Следом за ним с натянутыми луками в руках шло трое воинов, за ними – еще четверо. Ну, и трое, вероятно, где-нибудь прятались. Десяток. Наверное, особо доверенные.
– Кони! Камень, – успел шепнуть Баурджин и, отвлекая врагов, с улыбкой спросил: – Ты зачем тайно съел нашу утку, Игдорж? Что, не мог попросить?
Игдорж Собака хлопнул глазами. И тот час же отдал приказ – стрелять! И просвистели стрелы – да поздно! Поздно спохватились, ребята, нужно было подойти ближе, не слушая разные там вопросы.
Беглецы просто-напросто разом взметнулись в седла – и одним прыжком скрылись за большим камнем. А враги-то были спешенные! Покуда позвали лошадей, покуда сообразили – друзья уже во всю прыть неслись по узкой долине к видневшемуся невдалеке оврагу.
Очень нехороший оказался овраг. Огромный, целое урочище. И очень, очень знакомое. Урочище Оргон-Чуулсу! Проклятое, страшное место из древних легенд.
Глава 16Господин из Харбина
Урочище Оргон-Чуулсу, Восточная МонголияВысоко над степью пылают знамена,
Монгольские ветры шумят,
Идут эскадроны, идут батальоны,
Походные кухни дымят.
К. Симонов. Походная халхингольская
Над оврагом, над всем урочищем, расстилался туман, густой, как ячменный кисель. Беглецы нырнули туда, словно в патоку, лошади сразу пошли медленно, опасаясь переломать ноги. И тишина – мертвая тишина – вдруг повисла вокруг, не было слышно ни стука копыт позади, ни разъяренных криков преследователей. Путники спешились, взяв коней под уздцы, и, осторожно ступая, двинулись вперед. Там, где-то там, должен быть старый дацан, скрывающий в своих стенах древние сокровища и хрустальную чашу – чашу судьбы. Древние легенды гласили, что тот, кто осмелится проникнуть в дацан, погибнет, однако вот Баурджин уже когда-то там побывал – и ничего, до сих пор жив! А значит, и легенды все эти – «поповские антинаучные сказки», как, повторяя слова Владимира Ильича Ленина, выразился бы кто-нибудь из замполитов.
Вокруг было тепло, даже по-летнему душно, пахло плесенью и какой-то горькой травою, наверное полынью. Солнечный свет проникал сверху, золотя туманную мглу, но все же не мог проникнуть на самое дно оврага и ничего толком не освещал. Гамильдэ-Ичен поежился, хоть и бывал когда-то в этом месте, и тем не менее парню явно было не по себе. Баурджин внимательно вглядывался вперед, искал дацан, правда, зачем он ему был нужен – не знал. Наверное, просто предполагал там отсидеться. Хотя, похоже, никто за ними не шел – ага, побоялись-таки сунуться! Ну, ясно…
Увидев впереди черную тень дацана, Баурджин замедлил шаг и обернулся:
– Будем заходить, Гамильдэ?
– Ну его к черту! – нервно отмахнулся парень. – Нехорошее это место, нойон. Уж лучше миновать его побыстрее. Куда ведет овраг?
– В сопки, но…
– Нас там могут ждать.
– …никто не знает – куда именно.
– Это хорошо, – юноша немного помолчал, – значит, мы можем здесь не задерживаться.
Князь согласно кивнул:
– Я тоже думаю – не стоит.
Они еще не дошли до дацана, как вдруг окружающую тишину разорвал резкий грохот! Словно в сонный, затянутый густой зеленой тиной пруд кто-то швырнул гранату! Громыхнуло так, что у беглецов заложило уши.
И потом – снова!
И еще раз! И еще, еще, еще…
А потом, разрывая в клочья туман, потоком ливанул дождь.
– Гроза, князь! – подняв голову, удивленно закричал Гамильдэ-Ичен. – Вот уж чего не ждали. Это осенью-то!
Баурджин усмехнулся:
– То-то вчера парило.
Сделал несколько шагов… и замер! Дацан исчез! Исчез прямо на глазах – вот только что маячили рядом стены и вдруг скривились, расплавились, стекли, как и не было!
– Чудны дела твои, Господи! – словно истинный православный монах потерянно произнес Гамильдэ-Ичен.
Князь молча перекрестился, смахнул со лба намокшую челку и, обернувшись, бросил:
– Идем!
Ведя лошадей, они пошли по дну оврага, заросшему высокой зеленой травою, будто бы стояла уже не осень, а вечное лето. Путались под ногами папортники, иван-чай и багульник, желтые, умытые дождем лютики горели россыпью солнца, сладко пахло клевером и мятой. И еще чем-то таким, знакомым… Баурджин не стал вспоминать – чем, не до того было.
Гроза кончилась так же внезапно, как и началась, сильный запах озона и мокрой травы защекотал ноздри, налетевший ветер, ласковый и теплый, как взгляд любимой женщины, быстро разгонял тучи, освобождая от косматой тьмы прозрачную лазурь неба. Яркое солнце сверкающими брильянтами вспыхнуло в дождевых каплях, крупными сережками повисших в траве и кустарниках. Все вокруг зазеленело, зацвело, и громко запели птицы.
– Ну и погода, а, князь? – прыгнув в седло, радостно потер руки Гамильдэ-Ичен. – Словно вернулось лето! Ой… – Он вдруг скривился, схватился за правое предплечье – все ж таки рана еще не совсем затянулась, болела.
Нойон повернул голову:
– Что, больно?
– Терпимо… Как ты любишь говорить – до свадьбы заживет! До свадьбы… – Юноша вдруг погрустнел. – Интересно, где-то сейчас Боргэ?
– Не печалься, Гамильдэ, – утешил Баурджин. – Вряд ли люди Гурхана будут сражаться с женщинами.
– Это так, но ты же знаешь Боргэ? Разве она усидит в гэре, когда будут громить ее род? И вот, ее схватили…
– Не переживай, мы обязательно разыщем твою возлюбленную – я ж как-никак сват! Или забыл?
– Не забыл, нойон! И рад, что ты это помнишь. Чу! – приподнявшись в стременах, Гамильдэ-Ичен прислушался. – Что за странный звук? Будто воет кто-то!
Баурджин приложил руку к уху – да, что-то такое выло, точней, завывало, и очень знакомо завывало… впереди, в тополиной рощице… Господи! А тополя-то – зеленые!
Князь придержал коня:
– Поехали взглянем, кто там так воет?
– Конечно, взглянем, – улыбнулся юноша. – Я думаю, это волк или шакал попался в капкан. А раз есть капкан – где-то рядом и охотники. Наши охотники, князь! Ведь это уже наши земли, теперь нам никакая погоня не страшна – пусть Игдорж Собака пугается, уж теперь-то ему придется несладко. Утку нашу сожрал – вот злодей-то! И главное, не признается. Утки-то, конечно, не жаль, но…
Баурджин свернул за тополь и замер, с нешуточным удивлением осмысливая увиденное. Впрочем, что там было осмысливать? За подлеском, мимо тополей, проходила наезженная глубокой колеею дорога, посередине которой дергался застрявший автомобиль марки ГАЗ-АА и утробно выл двигателем (или старым редуктором).
