Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Смеешься? – спросил он. – Смейся, рыжая, смейся. Глупо, я не спорю. А ты сама в Бога веришь?
Я даже растерялась.
– Веришь? – повторил он.
– Лисы уважают религию Адонаи, – ответила я дипломатично.
– Уважают – это не то. Ты можешь сказать, веришь ты или нет?
– У лис своя вера.
– И во что они верят?
– В сверхоборотня.
– Про которого лорд Крикет говорил?
– Лорд Крикет только звон слышал. И то недолго. Он о сверхоборотне не имел никакого понятия.
– А кто это – сверхоборотень?
– Существует несколько уровней понимания. На самом примитивном это мессия, который придет и объяснит оборотням самое главное. Такая интерпретация навеяна человеческой религией, и главный профанический символ, который ей соответствует, тоже взят у людей.
– А что это за главный профанический символ?
– Перевернутая пятиконечная звезда. Люди ее неправильно понимают. Вписывают в нее козлиную голову, так что сверху получаются рога. Им лишь бы черта во всем увидеть, кроме зеркала и телевизора.
– А что эта звезда значит на самом деле?
– Это лисье распятие. Типа как андреевский крест с перекладиной для хвоста. Распинать, конечно, мы никого не собираемся, не люди. Здесь имеется в виду символическое искупление лисьих грехов, главный из которых – неведение.
– И как сверхоборотень искупит лисьи грехи?
– Он передаст лисам Священную Книгу Оборотня.
– Что это за книга?
– Как считается, в ней будет раскрыта главная тайна оборотней. Каждый оборотень, который ее прочитает, сумеет пять раз понять эту тайну.
– А как эта книга будет называться?
– Я не знаю. И никто не знает. Говорят, что ее названием будет магическое заклинание-пентаграмматон, уничтожающее все препятствия. Но это просто легенды. У понятия «сверхоборотень» есть истинный смысл, который не имеет никакого отношения ко всем этим байкам.
Я ждала вопроса об этом истинном смысле, но он спросил о другом:
– Как так – сумеет понять тайну пять раз? Если ты что-то понял, зачем тебе понимать это еще четыре раза? Ведь ты уже в курсе.
– Совсем наоборот. В большинстве случаев, если ты что-то понял, ты уже никогда не сумеешь понять этого снова, именно потому, что ты все как бы уже знаешь. А в истине нет ничего такого, что можно понять раз и навсегда. Поскольку мы видим ее не глазами, а умом, мы говорим «я понимаю». Но когда мы думаем, что мы ее поняли, мы ее уже потеряли. Чтобы обладать истиной, надо ее постоянно видеть – или, другими словами, понимать вновь и вновь, секунда за секундой, непрерывно. Очень мало кто на это способен.
– Да, – сказал он, – понимаю.
– Но это не значит, что ты будешь понимать это через два дня. У тебя останутся мертвые корки слов, а ты будешь думать, что в них по-прежнему что-то завернуто. Так считают все люди. Они всерьез верят, что у них есть духовные сокровища и священные тексты.
– Что же, по-твоему, слова не могут отражать истину?
Я отрицательно покачала головой.
– Дважды два четыре, – сказал он. – Это ведь истина?
– Не обязательно.
– Почему?
– Ну вот, например, у тебя два яйца и две ноздри. Дважды два. А четырех я здесь не вижу.
– А если сложить?
– А как ты собираешься складывать ноздри с яйцами? Оставь это людям.
Он задумался. Потом спросил:
– А когда должен прийти сверхоборотень?
– Сверхоборотень приходит каждый раз, когда ты видишь истину.
– А что есть истина?
Я промолчала.
– Что? – повторил он.
Я молчала.
– А?
Я закатила глаза. Мне ужасно идет эта гримаска.
– Я тебя спрашиваю, рыжая.
– Неужели не понятно? Молчание и есть ответ.
– А словами можно? Чтоб понятно было?
– Там нечего понимать, – ответила я, – Когда тебе задают вопрос «что есть истина?», ты можешь только одним способом ответить на него так, чтобы не солгать. Внутри себя ты должен увидеть истину. А внешне ты должен сохранять молчание.
– А ты видишь внутри себя эту истину? – спросил он.
Я промолчала.
– Хорошо, спрошу по-другому. Когда ты видишь внутри себя истину, что именно ты видишь?
– Ничего, – сказала я.
– Ничего? И это истина?
Я промолчала.
– Если там ничего нет, почему мы тогда вообще говорим про истину?
– Ты путаешь причину и следствие. Мы говорим про истину не потому, что там что-то есть. Наоборот – мы думаем, что там должно что-то быть, поскольку существует слово «истина».
– Вот именно. Ведь слово существует. Почему?
– Да потому. Распутать все катушки со словами не хватит вечности. Вопросов и ответов можно придумать бесконечно много – слова можно приставлять друг к другу так и сяк, и каждый раз к ним будет прилипать какой-то смысл. Толку-то. Вот у воробья вообще ни к кому нет вопросов. Но я не думаю, что он дальше от истины, чем Лакан или Фуко.
Я подумала, что он может не знать, кто такие Лакан и Фуко. Хотя у них вроде был этот курс контрпромывания мозгов… Но все равно, говорить следовало проще.
– Короче, именно из-за слов люди и оказались в полной жопе. А вместе с ними мы, оборотни. Потому что хоть мы и оборотни, говорим-то мы на их языке.
– Но ведь есть причина, по которой слова существуют, – сказал он. – Если люди оказались в полной жопе, надо ведь понять почему.
– Находясь в жопе, ты можешь сделать две вещи. Во-первых – постараться понять, почему ты в ней находишься. Во-вторых – вылезти оттуда. Ошибка отдельных людей и целых народов в том, что они думают, будто эти два действия как-то связаны между собой. А это не так. И вылезти из жопы гораздо проще, чем понять, почему ты в ней находишься.
– Почему?
– Вылезти из жопы надо всего один раз, и после этого про нее можно забыть. А чтобы понять, почему ты в ней находишься, нужна вся жизнь. Которую ты в ней и проведешь.
Некоторое время мы молчали, глядя в темноту. Потом он спросил:
– И все-таки. Зачем людям язык, если из-за него одни беды?
– Во-первых, чтобы врать. Во-вторых, чтобы ранить друг друга шипами ядовитых слов. В-третьих, чтобы рассуждать о том, чего нет.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
