Конечно, вечно так продолжаться не могло. В конце концов мое влияние вызвало полный крах экономики Катабракса, и планета рухнула в анархию и гражданскую войну. Мне посчастливилось за взятку получить место на последнем улетавшем корабле и начать прибыльные лекционные турне по звездным системам, с планеты на планету, распространяя, учение о тщетности всего сущего. Среди галактической публики мои доктрины оказались так же популярны, как и среди жителей Катабракса. Затем у меня появилось собственное телевизионное шоу, транслировавшееся по всей Галактике. Я встречался с самыми разными духовными лидерами и философами, я вступал с ними в спор, доказывая, что их учения — не что иное, как лишь жалкие попытки отрицать самоочевидную бессмысленность жизни. К счастью, к тому времени я уже открыл для себя чудодейственные свойства морикина, и с его помощью мне удавалось достигать весьма зрелищных результатов. Например, благодаря этому славному препарату некий престарелый архиепископ отрекся от своей веры и, упав на колени, провозгласил меня новым мессией. Вы просто не поверите, какой оглушительный успех я имел в ту пору! Каждый вечер в новостях сообщалось, как люди, посмотревшие мою программу, кончали жизнь самоубийством, или бросали высокооплачиваемую работу и удалялись медитировать в пустыню, или впадали в отчаяние и целыми днями отказывались вставать с постели.
Как-то раз на пике этой медийной истерии я проснулся посреди ночи и увидел два огромных светящихся глаза, зловеще плавающие в темноте моего гостиничного номера. Слегка встревоженный, я включил свет и увидел абсурдную и странно знакомую фигуру на полу возле кровати, грустно смотревшую на меня. Это был коротышка ростом около четырех футов с глазами-блюдцами, голубоватой кожей, похожим на картофелину носом и блестящей, абсолютно лысой головой.
Я не успел еще подумать позвать телохранителей, как это существо заговорило. Оно сказало мне, что его зовут Грип и что он — один из последних оставшихся в живых обитателей планеты Вельдра. Долгие тысячелетия его раса вела простую, мирную жизнь в джунглях своей родной планеты, питаясь орехами, плодами и фосфоресцирующими грибами. Они, вне всякого сомнения, вели бы ее и дальше, если бы не имели несчастья быть похожими как две капли воды на Крампа, симпатичного героя невероятно популярного мультсериала одной крупной телесети.
Когда ее владельцы узнали о вельдранах, то пришли в небывалое возбуждение. Они уже заработали сотни миллионов кредитов на продаже маленьких куколок, изображающих Крампа, способных ходить взад-вперед и повторять популярные цитаты из сериала. Однако рынок вскоре насытился этими игрушками, и у владельцев телесети возникла необходимость придумать что-то новое, чтобы поддержать приток денег на прежнем уровне. Живые копии Крампа показались им самой подходящей идеей. Было решено отправить на Вельдру батальон наемников, которым надлежало захватить в плен все население планеты и вывезти его оттуда на звездолетах, чтобы продавать по всей Галактике. Для легализации этих действий было начато судебное разбирательство, в ходе которого целую расу обвинили в незаконном использовании товарного знака, принадлежащего телевизионной сети. Вельдранам было неведомо, кто такие адвокаты или что такое права на интеллектуальную собственность. Поэтому уже через неделю телесеть выиграла дело и получила официальное разрешение на отлов вельдран, имевших даже слабое сходство с героем мультфильма.
За несколько месяцев население Вельдры почти исчезло. Наемники разрушали их деревни, а обитателей сгоняли в поспешно созданные лагеря. Захватчики понятия не имели, чем надо кормить пленников для поддержания жизни, и вельдране стали болеть и умирать. Тех немногих вельдран, которым посчастливилось остаться в живых, ожидало отнюдь не лучезарное будущее, поскольку они были проданы в качестве игрушек детям богатых родителей, тоже не имевших представления, как их содержать.
Грипу удалось спастись, сбежав с родной планеты в трюме торгового корабля. Он стал одиноким изгнанником в чужом и равнодушном мире, не зная, остались ли в живых другие его соплеменники. Несколько месяцев он прожил на территории заброшенного завода, чуть не сошел с ума от горя, а его тело сильно ослабело от невозможности приспособиться к чужой пище. Однажды Грип случайно посмотрел по телевизору шоу с моим участием. После этого он стал одержим идеей о том, что я обладаю знанием неких эзотерических истин, слишком разрушительных для ума, чтобы их обнародовать. Грип не сомневался, что, если бы только он убедил меня открыть миру эти тайные доктрины, они объяснили бы то, что произошло с его расой, и облегчили бы его страдания.
Я пытался убедить его, что никаких тайных истин не знаю, но он мне не верил. Он умолял и клянчил несколько часов подряд, и когда наконец исчез на рассвете, я был в состоянии полного эмоционального опустошения.
С того дня на каждом моем шоу Грип оказывался среди прочей публики в первом ряду, не сводя с меня своих огромных осуждающих глаз. Мне стоило сказать охранникам, и его бы убрали, но я не мог заставить себя это сделать. Если бы я действительно был тем, кого лепили из меня мои издатели и имиджмейкеры, я мог бы предложить ему какое-нибудь учение. Не такое, чтобы открыть смысл в судьбе его народа, потому что смысла в ней не было, но хотя бы такое, чтобы вложить эту судьбу в более широкий контекст. Но я и этого не мог. Постоянно видя его среди публики, такого несчастного и такого уверенного в том, что я способен избавить его от страданий, я стал понимать, какой же я все-таки обманщик. Я ничего не знал о страдании, на котором, как считалось, я построил свою доктрину отчаяния. Потому я и решил отречься от своей философии.
— Я понимаю, что столь продолжительный личный контакт с оставшейся в живых жертвой геноцида явился весьма гнетущим переживанием, — произнесла бомба, — и нисколько не удивляюсь, что он нанес вам глубокую моральную травму и вызвал потерю уверенности в себе. Однако если рассуждать рационально, то зверства, сотворенные на Вельдре, не опровергают вашего утверждения, что вселенная жестока и ужасна и что будет гораздо лучше без нее. Как раз наоборот. В ваших словах я не вижу причины для пересмотра принятого мной решения.
— Вы мне очень напоминаете меня самого в молодости, — сказал Себастьян. — Такого самоуверенного, такого нетерпимого к компромиссам и посредственности. Но неужели вы не понимаете, насколько поверхностны ваши доводы? Насколько далеки от истинного знания сути страданий? Если бы вы испытали когда-нибудь настоящие муки, то, возможно, имели бы право решать, жить вселенной или умереть, но вы не знаете страданий и права решать не имеете. Вы глупец, бросающийся словами, смысла которых не может даже начать понять, — глупец, каким и я был когда-то.
— Непонятным для меня самой образом ваши слова меня тронули, — ответила бомба, — даже несмотря на недостаточную их рациональность. — Она помолчала, будто глубоко задумалась. — Я сейчас определенно чувствую, что ясность моей цели затуманена сомнением. Но вы же, конечно, не можете всерьез ожидать, что я перечеркну всю свою жизнь, посвященную учебе и подготовке, и позволю вселенной существовать и дальше?
— Вы должны, — вступила в разговор Алекс. — Уничтожение вселенной — шаг очень серьезный, и его нельзя делать, если есть хоть малейшие сомнения.
