— Очень хорошо, что вы позвонили. Здоровье мамы превыше всяких идеалов.
Скрябин кивнул. Вид у него был подавленный, жалкий. А взгляд то и дело метался на блестящую разнокалиберными бутылками стойку бара.
— Может быть, вы хотите чего-нибудь?
— Пива. — После долгой паузы выдавил Стас, пряча подрагивающие ладони в рукава куртки.
— Без проблем, — адвокат улыбнулся и щелкнул пальцами, привлекая внимание барменши. — Пожалуйста, пиво, и еще чай.
Девушка принесла пиво и чай. Пока адвокат размешивал сахар, Стас в несколько глотков выпил полкружки, не замечая откровенно брезгливого взгляда, с которым наблюдал за ним адвокат.
Впрочем, когда Лукошкин заговорил, его взгляд опять был дружелюбным и понимающим:
— Значит, о какой сумме идет речь?
— Десять тысяч долларов — первый взнос.
— Это приемлемо. Мне только нужно позвонить… Да не грызите вы себя так! Ваша система сама поставила вас в безвыходное положение.
— Только пообещайте мне, что его не убьют?
Лукошкин вполне искренне засмеялся и приподнял над столом холеные руки, как будто собрался играть на рояле:
— Да что ж я, себе враг? Вы же потом на меня все повесите. Я вам еще в первый раз обещал…
— Деньги вперед.
— Разумеется. Сделаем сейчас так: мы едем в больницу и подписываем договор на операцию. Нам подвозят деньги, вы сразу все оплачиваете и везете показывать адрес.
— Я-то вам там зачем?
— Платя все деньги вперед, я хотел бы иметь гарантии. Согласны?
Скрябин допил пиво и кивнул:
— Согласен.
— Тогда поехали.
— Можно сначала еще кружечку?
— Конечно. Пейте, а я пока позвоню.
Отойдя в угол зала, чтобы Скрябин ничего не мог услышать, Лукошкин долго разговаривал по мобильному телефону.
Они покинули кафе через запасной выход, и довольно долго шли дворами, пока наконец на стихийной парковке у одного из многоэтажных домов не сели в серебристую «Шкоду-октавиа», на которой и приехали в больницу.
Там все получилось на удивление быстро. Аркадий Байрамович составил договор, кто-то — Стас не видел, кто, — подвез Лукошкину деньги. Аркадий Байрамович лично принял их, взамен выдав Скрябину корешок приходного ордера, и пообещал срочно начать приготовления к операции.
— Как видите, я свое слово держу, — улыбнулся Лукошкин, когда они вышли из больницы. — Теперь дело за вами, мой дорогой. Так какой адрес?..
Разговаривая, они подошли к «Шкоде», и адвокат сел за руль, а Стас, по его указанию, сзади.
После этого они с полчаса колесили по городу, часто меняя направление, останавливаясь или уходя от светофора в отрыв. У Лукошкина часто звонил сотовый телефон, и он, используя систему «хэндс-фри» слушал кого-то, лаконично отвечая: «Понял», «Да», «Нет», «Сейчас».
Стас догадался, что некто, более опытный в таких играх, чем адвокат, указывает маршрут, чтобы проверить, нет ли за ними «хвоста».
Результат проверки был положительным, и, получив очередную команду, Лукошкин развернулся, проехал дворами, выехал на широкий проспект, и остановился.
Сразу же в машину сели двое.
Петруха и Дядя Вася.
* * *
Они сдавили Стаса плечами. Петруха — слева, Дядя Вася — справа. — Так это вы…
— Догадливый, блин, — усмехнулся Дядя Вася, ловко вынимая из кобуры Стаса «макарова» и обшаривая, нет ли другого оружия.
Лукошкин поехал.
— Ствол отдай, — вяло попросил Скрябин. — Я же теперь вроде как с вами.
— И Шилова завалишь? — Петруха надавил на Скрябина плечом и слегка наклонился вперед, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Уговор был только адрес показать.
— Ты же сказал, что ты с нами? — притворно удивился Дядя Вася.
Они вели себя очень уверенно.
В отличие от Лукошкина, который все-таки привык разгребать правовые последствия силовых акций, а не участвовать в их проведении.
Машина остановилась, чтобы принять еще одного пассажира. Это оказался высокий лысоватый мужик с бугристым лицом, одетый в короткую светлую куртку. Когда он приказал адвокату:
— Поехали. — Стас разглядел у него во рту кривые железные зубы.
— Это что, бугор ваш? — спросил он.
Петруха молча саданул Скрябина локтем в грудь. Стас охнул и согнулся.
— Слышь, ментяра, может, прямо щас тебя зарезать? — У Лысого был такой голос, что не стоило сомневаться: это не пустая угроза.
— А то ты меня в живых оставишь…
— Нам еще в хату надо войти. Так что имеешь шанс, если языком мести не будешь.
— Сколько человек в адресе? — спросил Дядя Вася.
— У меня перископа нет.
Петруха снова ударил Стаса локтем.
Восстановив дыхание и проморгавшись, Скрябин ответил:
— Могут быть трое. Шилов. Краснов. Егоров из СИЗО.
— Живучий цырик, — щурясь от солнца, сказал Лысый. — Я с ним как-то в крытке пересекался. Он мне житья не давал. Хотел его зарезать, да на этап забрали.
— Вот и доделаешь, — предложил Дядя Вася, который, похоже, был единственным, кто общался с Лысым на равных: Лукошкин Лысого откровенно побаивался, а на лице у Петрухи читалась смесь опаски и уважения.
— Приехали, — с облегчением оповестил Лукошкин. — Я близко подъезжать не буду, высажу вас на углу и подожду в машине.
— С нами пойдешь.
— А-а-а… Зачем?
Не удостоив его ответом, Лысый впервые обернулся и посмотрел Стасу в лицо:
— Условный звонок есть?
— Есть.
— Обманешь — лично в больницу смотаюсь, кишки твоей старухе вырву. Все понял? Не слышу!
— Я понял.
Лукошкин завернул во двор, нервно спросил:
— Какая парадная?
— Вон та, с кодовой дверью.
Лукошкин подъехал вплотную ко входу, остановил «Шкоду» носом к стене.
— Развернись, — приказал Лысый. — Чтобы потом быстрее слинять.
* * *
У Дяди Васи и Лысого были пистолеты с глушителями, у Петрухи — обычный «макаров».
Первым по лестнице шел Дядя Вася. Внимательно осмотрев дверь сорок первой квартиры, он прижался ухом к замочной скважине, послушал несколько секунд и, видимо, уловив в квартире какое-то шевеление, кивнул Лысому, после чего поднялся на несколько ступенек выше.
Лысый пистолетом ткнул Стаса между лопаток:
— Звони.
