– Илия замер на пороге.
Скрип двери фальшиво подыграл его зову. Лесли стояла посреди гостиной, испуганная, смущенная и возмущенная одновременно, перед ней на колене Вельден, стремглав вскакивающий во весь рост. У Илии закончились слова и слюна во рту, он сглотнул сухой ком и моргнул – может, очередной дурной мираж сегодняшнего вечера. Но Вельден одернул лацканы и вперился в Илию. Король прижимал к солнечному сплетению разобщенную стопку бумаг – писем, доносов и копий страниц медицинских изысканий. Лесли прикрыла руками лицо. Все трое молчали. Илия еще раз оглядел их, шевеля губами, с которых пытались срываться обвинения, но никаких звуков в гостиной, только гуляющая на ветру дверь скулила за спиной. Илия попытался вспомнить, что происходило минуту назад: Вельден на одном колене, королева-мать без напора его отталкивает и пытается вырваться так вежливо, что это походит на неприемлемое кокетство. А теперь она закрывает лицо, мотает головой и веером тонких пальцев, пробегает мимо Илии, едва его не задев. Ее каблуки стучат где‑то позади, стихая и оставляя дверь скрипеть в одиночестве. Тогда Вельден решается заговорить:
– Понимаю, на что это похоже, – говорит он с каменным лицом, и надо признать, оно ему подходит. Если так же он убеждал кнудский Сенат ему довериться, то успех диктатора обоснован. – Отпираться не буду.
Илия вспоминает о том, что жжет его руку и живот даже сквозь одежду.
– А это на что похоже? – кричит Илия и размашисто швыряет пачку на низкий столик между ними.
Вельден сдержанно, с достоинством, словно не он сейчас опростоволосился, поднимает верхний лист бумаги и внимательно знакомится с новым упреком. Наконец, он вскидывает бровь и приподнимает письмо, зажав между двумя пальцами.
– Полагаю, это переписка, предназначенная не для вас.
О каком достоинстве может идти речь? Разочарованная усмешка Илии выливается в хохот не истеричный, но колоритный. Его эхо скачет по холлу и бьется о мрамор и стены, крошась и множась. Нельзя же уподобляться этому человеку и делать вид, что ничего из ряда вон выходящего не стряслось?
– С чего желаете начать? – спросил Вельден, опуская листок к прочим. – С этого или?..
Он указал на пустое место, где до этого стояла Лесли. Илия хохотал. А что ему еще делать?
– Давай с этого, – сквозь смех ответил Илия, вильнув рукой туда же, где его матери и след простыл.
– Я признался в чувствах леди, которой всю жизнь восхищался, – ничего предосудительного. Я уважал ее траур. Но вдовство убивает. Если бы заботливый сын чаще навещал ее в последнее время, знал бы, что она чахнет.
– Да я вот зашел, – подкалывал Илия. – Смотрю – и не чахнет. Но я так понимаю, я увидел отказ?
– Безусловно. Дамы ее ранга никогда с первого раза не соглашаются.
Он стоял здесь, будто так и надо.
– Хаммер, сукин ты сын, – Илия говорил и смеялся уже беззвучно, только нервно вздымая плечи.
– А вот это нечестно: учитывая мое положение, – он снова ткнул туда рукой. – Я никогда не смогу ответить тебе тем же.
Сколько можно, Илия надрывался, хотя у него уже и скулы, и ребра болели. Вельден отзеркалил его обозленную улыбку. Они стояли и смотрели друга на друга, как в отражения, оба зубоскалили. Не заметив, как сорвался, король прошел несколько широких шагов, и его кулак встретил подбородок Вельдена. Тот пошатнулся, устоял, собрал во рту слюну с кровью и сплюнул. Ничтожная сатисфакция, но Илия подумал, что на ней можно остановиться. Однако задиристый сквозняк смахнул верхнее письмо со стопки и, фривольно покружив, уронил на мраморный пол, где чередовались белые и черные плиты. Король и диктатор проследили за бумажкой. Они оба осознали, что сейчас произойдет. К чести Вельдена, он не стал вразумлять Илию, разбрасываться перчатками, строя из себя чопорного сноба или пытаться объяснять мотивы. Самая банальная кулачная драка стала лучшим решением, пока в середине потасовки, когда у Илии уже была рассечена губа, а у Вельдена кровь шла носом, не вернулась Лесли.
– Что вы оба натворили? – послышался ее голос. – Как мальчишки! Немедленно прекратите! Илия!
Через пелену лютой злости он взглянул на мать и сбившихся в дверях фрейлин, вытягивающих шеи и охающих над развернувшейся сценой.
– Вон! – рявкнул на них Илия, а потом гневно посмотрел на мать.
Дамы, опустив головы, но оглядываясь, скрылись. Илия с Вельденом все еще держали друг друга за одежду. Тот замотал головой, жестом заверяя, что участие королевы-матери никому из них не нужно, и решительно произнес:
– Лесли, пожалуйста.
– Мама, уйди! – накричал и на нее Илия.
Потоптавшись, она приняла решение, которое ее не устроило, но иного, подходящего случаю, она, как ни копалась в себе, не нашла. Она снова вылетела прочь. Оценив свои силы и негодование, Илия понял, что у него всего в избытке, и снова ударил Вельдена. Спустя серию ударов один оттолкнул другого, и король, пробежавшись по черно-белым плитам, остановился. Оба силились отдышаться. Их ссадины и ушибы ныли и заметно набухали, приводя в чувство, струйки крови щекотали лицо и шею. Вельден молчал и не сводил взора, ожидая вердикта, и Илия его вынес:
– Ты подсунул мне шпионку! Ты клеишься к моей матери! Хаммер, ты…
Король в бранной манере спросил, не много ли позволял себе Вельден в последнее время.
– Ты не можешь сладить со своим двором, а я виноват? – выплюнул Вельден, и мелкие брызги крови прыснули сквозь зубы.
Послышался стук нескольких каблуков, часть из них явно принадлежала рыцарским сапогам. Подоспел Тристан, Оркелуз и снова Лесли, за ней мельтешила Ренара. Следом шли пальеры и дворцовая охрана.
– Что… – Не зная, с чего начать, Тристан выпрямился и откашлялся, попросив Оркелуза увести дам. – Что прикажете, сир?
Немой вопрос, задержать ли Вельдена, повис над их шахматным полем с каплями крови и рассыпанными письмами.
– Господин диктатор уже уезжает, – сообщил Илия. – Проследите, чтобы по дороге он не говорил с королевой.
Он еще раз оглядел Вельдена с ног до головы, выражая всем видом презрение и разочарование. Ему на миг показалось, что Хаммер даже сожалел. Тристан повернулся к Лесли, но Оркелуз уже проводил ее и Ренару.
– Простите, сир, – рыцарь пытался соображать быстрее, потому что Илия прошел мимо него и удалялся по коридору. – О какой королеве речь?
– Об обеих, – не оборачиваясь, бросил Илия.
Выяснять отношения с матерью он совсем не хотел. Потому что очень боялся новых подробностей, которые могли его не порадовать. Образ любящей и скорбящей вдовы на жизнелюбивой и активной Лесли сидел не очень уместно, но для короля был самим собой разумеющимся. Он никого не мог
