не было такого позерства, как у ее отца. – Валентин презрительно фыркнул. – Выдав Кейт замуж, она смогла выставить на брачный рынок и других своих дочерей, и те сумели найти себе мужей в кругах, более соответствующих их возвышенному происхождению. Она вполне довольна тем, что тратит деньги Кейт, но не любит, когда ей напоминают, откуда они взялись.
Поскольку большая часть денег, которые на протяжении веков поддерживали аристократию на плаву, поступала от работорговли, грабежа колоний и прочих подобных методов, основанных на порабощении других людей, Эвершем счел отвращение маркиза и маркизы Эджмонт к газетному бизнесу своего зятя особенно вопиющим.
Но что-то в словах Валентина заставило его задуматься.
– Вы хотите сказать, что леди Эджмонт еще жива?
– О да, – с видимым отвращением сказал Валентин. – Она живет с сестрой Кейт, графиней Сифорд, в роскоши, к которой привыкла.
– Она никогда не рассказывала о них, и я решил, что обоих ее родителей уже нет в живых. – Конечно, подумал Эвершем, существует множество способов лишиться родителей.
– Они не близки, – заверил его Валентин. – Что хорошо для вас, ибо я почти не сомневаюсь, что она не одобрила бы отношения Кейт с полицейским… даже со знаменитым детективом из Скотленд-Ярда.
Эвершем был не вполне уверен, что Кейт останется с ним, и потому сомневался, что мнение ее матери имеет значение.
– Итак, мы установили, что ее родители были далеко не идеальны, – сказал он. – А как насчет Баскома?
При упоминании покойного мужа Кэтрин Валентин нахмурился.
– Это была катастрофа с самого начала. Он был старше ее лет на двадцать и, хотя он не был жесток с ней физически, был деспотичным и властным. Он легко мог сломить дух молодой женщины с такой тонкой душой, как у Кейт. Он был для нее скорее отцом, нежели мужем, и тщательно следил за всеми сторонами ее жизни. Причем до такой степени, что однажды она призналась мне, что он урезал ее личные расходы на дамские мелочи, потому что узнал, что она пожертвовала несколько фунтов на благотворительность. Когда член правления фонда упомянул ему о ее щедром пожертвовании, Баском пришел в ярость, ибо решил, что она намеренно скрыла от него этот факт, чтобы прилюдно поставить его в неловкое положение. Можно подумать, его собеседнику было до этого какое-то дело!
Эвершем представил себе, какую радость испытывала Кэтрин от своего пожертвования. И как, должно быть, ее ранили бранные слова мужа. Он пытался, но не смог представить, каково это, когда кто-то другой изо дня в день контролирует твою жизнь. Даже будучи ребенком, он, похоже, пользовался большей свободой, чем когда-либо было у нее.
– Он также отрезал Кейт от большинства ее друзей, – продолжил Вэл. – Я ничего не знал об этом, пока он не умер. Я думал, она сама решила вычеркнуть меня из памяти, но оказалось, что Баском был ревнивец и не разрешал ей больше меня видеть. Она могла выйти из дома только в сопровождении мужа, и никогда – одна. По сути, она была пленницей в собственном доме.
Эвершем стиснул зубы.
– Но вы говорите, что он никогда не бил ее? – С трудом верилось, что человек, которого описал Валентин, воздерживался бы от рукоприкладства, когда считал это необходимым.
– Она утверждает, что нет. – Голос Валентина подтвердил подозрения Эвершема по этому поводу. – И я никогда не расспрашивал ее. Довольно того, что в течение многих лет он контролировал каждый ее шаг. Если он и подвергал ее другим унижениям, я не хотел заставлять ее переживать их снова.
А муж мог причинить жене сколько угодно унижений, которые, не оставляя следов, ранили не менее больно.
Эвершем сжал кулаки. Жаль, что у него не было возможности хотя бы раз встретиться с этим Баскомом. Он бы показал ему, каково это – чувствовать страх.
– После его смерти она пришла в себя не сразу, – продолжил Валентин. – Но ей это удалось. Я горжусь тем, как далеко продвинулась Кейт. А ведь всего пять лет назад я боялся, что девушка, которую знал с детства, исчезла навсегда.
Эвершем подумал, что уже то, что он даже не догадывался об этом во время общения с ней, было свидетельством сильного духа Кэтрин. Нет, он знал, что она дама решительная, но понятия не имел, сколько всего ей пришлось преодолеть.
– Спасибо, что рассказали мне, – сказал он Вэлу. Теперь он понял, почему она была так категорически против института брака. И он не мог ее в этом винить.
Трудно было представить себе, чтобы она добровольно захотела вновь надеть цепи, однажды уже лишившие ее свободы. Отнявшие у нее право принимать собственные решения.
Она знала, искренне надеялся Эвершем, что он никогда не посадит ее в клетку. Увы, некоторые страхи выходили за рамки того, что поддавалось рациональному объяснению. Он просто должен набраться терпения, которым он так славился, и дать ей капельку времени. Но, по правде говоря, даже если она никогда не уступит, он примет ее любовь на любых условиях, на которых она согласится ее ему дать. Он просто не представлял себе жизнь без нее.
* * *
Добравшись до деревни, Эвершем и Валентин вскоре дошли до дома викария, где их встретил румяный мужчина, являвший собой полную противоположность Симеону Хейлу.
– Рад видеть вас, лорд Валентин, – сказал преподобный Таллант, приглашая гостей в войти в дом. – Надеюсь, у вас все хорошо.
– Да, спасибо, мистер Таллант, – сказал Вэл. – И разрешите представить вас детективу-инспектору Эндрю Эвершему из Скотленд-Ярда.
Священник пожал руку Эвершему.
– Сегодня днем меня посетила ваша прелестная супруга, сэр.
– Она мне не супруга. – Эвершем задумался, кого еще Эмили Хейл пыталась одурачить этой ложью.
Викарий нахмурился.
– Ничего не понимаю. – Он посмотрел на Вэла, словно рассчитывая услышать объяснения.
– Мы полагаем, что эта женщина может иметь отношение недавним к убийствам, – объяснил Вэл. – Она может быть опасна.
Преподобный тотчас ощетинился.
– Не могу представить, чтобы женщина, с которой я познакомился сегодня, была замешана в нечто подобном. – Он повернулся к Эвершему. – Она очень тепло отзывалась о вас, сэр. Она даже спросила, много ли вы работали, пока были здесь.
Эвершем понял: убедить викария в виновности Эмили Хейл займет гораздо больше времени, чем они могли себе позволить, и поэтому сменил тему.
– Она спрашивала у вас о чем-то конкретном? Что вынудило ее обратиться к вам?
В этот момент их прервала дородная женщина в чепце – Таллант назвал ее своей экономкой. Поставив на боковой столик чайный поднос с печеньем, она удалилась, предоставив мужчинам продолжить их разговор. Когда она ушла, Таллант сказал:
– Я не знаю, что происходит, инспектор, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Полагаю, вы точно знаете, есть у вас жена или нет.
– Как она объяснила свой приход сюда, в дом священника? – повторил Эвершем.
– Она сказала, что уже побывала в Торнфилд-Холле,
