его диктаторской карьере, да и в истории итальянского фашизма тоже, поскольку под раздачу попал далеко не только сам Дуче, но и большинство его соратников по Национальной фашистской партии. Моего участия не потребовалось — с наведением ракет Летра прекрасно справилась сама.
Что интересно, именно показательная расправа над Муссолини окончательно сломала японцев. Они слишком ценили своего императора и не хотели для него подобной судьбы. Да и сам Хирохито, видимо, тоже не прочь был пожить подольше. Не обошлось, правда, без неприятного инцидента. Часть офицеров Министерства армии предприняла попытку переворота с целью предотвратить принятие условий ультиматума, однако попытка поместить императора под домашний арест успеха не имела, и заговорщики, поняв, что не могут рассчитывать на поддержку армии, покончили жизнь самоубийством.
Для меня все эти события шли фоном к решению главной задачи, на которой я, наконец-то, смог сосредоточиться полностью. Поначалу Сталин, Рузвельт и Черчилль отнеслись к моему желанию как можно быстрее разобрать завалы, закрывавшие путь к Лунной базе, с некоторой настороженностью. Мало ли что я там хочу раскопать… Вслух они этого, конечно, не говорили, но некоторые сомнения на их лицах читались.
Мои слова о болтающемся где-то в трудновообразимой дали эсминце мятежников оставались для них только словами. Сержант Кнат тоже не мог выступить независимым свидетелем в силу вполне понятных причин, но настроить «Большую тройку» на нужный лад мне неожиданно помог лейтенант Кри.
Я попросил глав государств поприсутствовать на допросе важного свидетеля. Черчилль не согласился и, сославшись на срочные дела, умотал в Лондон, а Рузвельт и Сталин, немного поколебавшись, все-таки решили поучаствовать.
На допрос я пригласил и товарища Берию. Куда же без него в таком важном деле, да еще и по его профилю? А еще я попросил обеспечить участие в мероприятии двух врачей, советского и американского, и двух недавно выявленных шпионов, не желающих выдавать своих сообщников.
Перед началом допроса я достал из запасов десантного бота несколько порций «болтунчика», перелил их в привычную для местных врачей пробирку и передал двум медикам.
— Это препарат для развязывания языков, — пояснил я заинтересовавшимся докторам. — Одного миллилитра раствора достаточно для того, чтобы в течение получаса пациент с огромным энтузиазмом отвечал на любые вопросы, не просто не пытаясь утаить что-либо от следователя, но и всей душой стремясь не упустить при рассказе даже малейших деталей. Для начала я бы хотел продемонстрировать его действие на людях, заведомо не желающих рассказывать правду.
Товарища Берию уговаривать не пришлось. Столь ценный медикамент вызвал у него живейший интерес и профессиональное возбуждение. Шпионы были немедленно уколоты и подвергнуты снятию показаний. Нужно признать, энтузиазм, с которым они наперебой сдавали своих подельников, впечатлил всех, включая Сталина и Рузвельта.
— А теперь я предлагаю перейти к главному, — я указал рукой на погруженного в медикаментозный сон пациента. — Это лейтенант Кри. Когда-то он честно служил Шестой Республике, но подвергся поражению виртуальным психозом и сейчас искренне считает себя выполняющим учебное задание командования, суть которого сводится к необходимости уничтожить всех нас, как зараженных опасной и неизлечимой болезнью. Именно из таких людей состоит команда эсминца «Консул Пран». Лейтенант был захвачен в плен при попытке нападения на строящуюся позицию ракет К-212 под Чунцином, впрочем, он сам вам всё расскажет. Сейчас я его разбужу и попрошу наших медиков ввести ему «болтунчик». Товарищ Сталин, мистер Рузвельт, думаю вам будет интересно услышать альтернативный взгляд на происходящее, в корне отличающийся от моей версии.
— А на каком языке пленный будет отвечать? — задал очень правильный вопрос Рузвельт.
— Лейтенант сносно владеет русским. Перед высадкой на Землю он прошел гипнолингвистическое обучение языку вероятного противника. На эсминце нет специализированного оборудования для этой цели, но загрузку языка можно провести и с помощью стандартной медкапсулы, правда, качество обучения получается не лучшим, ну так от командира дестантников и не требовалось высоким штилем выражаться.
Лейтенант Кри проснулся, оглядел палату постепенно проясняющимся взглядом и ехидно произнес:
— Вы еще живы, бессмысленные картинки? Ничего, недолго вам осталось.
Честно говоря, я немного испугался, не тронулся ли Кри умом окончательно.
— Можно вводить препарат, — кивнул я американскому доктору, державшему в руках стеклянный шприц с длинной металлической иглой.
Лейтенант с удивлением наблюдал за действиями медика и сильно дернулся, когда его кожу проткнула игла. Доктор оказался к этому готов, а пациент был жестко зафиксирован, так что процедура прошла вполне штатно.
— Лаврентий Павлович, пациент готов.
Допрос продолжался минут двадцать. И Сталин, и Рузвельт, да и Берия, оказались не слишком готовы к тому, что некто, чья честность под действием химии не вызывает сомнений, совершенно искренне считает их «жалкими цифровыми клоунами» и «бездарными наборами маленьких квадратиков». К таким эпитетам в свой адрес они как-то не привыкли, но старательно держали себя в руках. Однако не это стало кульминацией затеянного мной действа. В конце допроса пленному был задан прямой вопрос:
— Лейтенант Кри, как вы считаете, что предпримет командир вашего корабля в ближайшее время?
— Я не знаю, сколько я провел во сне, — с кривоватой усмешкой произнес лейтенант, — но, думаю, достаточно долго. А значит, у капитан-лейтенанта Хирча скоро закончится терпение, и он выведет «Консула Прана» на низкую орбиту вашей никчемной варварской планеты, чтобы начать стирать с ее поверхности крупнейшие города. Эсминец, конечно, не линкор и не корабль подавления планетарной обороны, но у него еще остались торпеды и вполне достаточно энергии в накопителях, чтобы выжечь плазмой ваши столицы.
— Есть мнение, что мы услышали достаточно, — негромко произнес Сталин, — Как вы считаете, мистер президент?
— Более чем, — согласно кивнул Рузвельт, — мистер Нагулин, чем еще моя страна может помочь Вам в скорейшем приведении Лунной базы в боеспособное состояние?
Глава 12
Зимняя тайга — то еще удовольствие. Теперь я понял, как мне повезло, что спасательная капсула упала в тувинскую тайгу поздней весной, а не в январе. Заросшие лесом и заваленные снегом сопки в сочетании с неслабым морозом могли в тех обстоятельствах доставить мне массу проблем.
Теперь, конечно, все обстояло совершенно по-другому. До места падения капсулы я вместе с сержантом Кнатом и командой Лебедева добрался на десантном боте быстро и без каких-либо сложностей. Наконец-то пришло время вытащить из этой глухомани высокотехнологичное изделие Шестой Республики и использовать его на пользу делу.
В дополнение к двум уже имевшимся у нас комплектам почти исправной боевой пехотной брони я добыл из заваленной снегом капсулы свой пилотский скафандр и еще множество приятных мелочей из спасательного комплекта, брать которые с собой, уходя навстречу новому миру,
