были жертвой домашнего насилия со стороны гражданина Соединенных Штатов – значит, вы можете получить полноценное гражданство. Подумайте. Не где-нибудь там, а в самой АМЕРИКЕ! (Этот аргумент за последние два года я уже от кого только не слышала.)
– Вы можете легально перевезти семью в Америку и жить в Майами (вот уже пошло что-то новое).
– Вы образованы, знаете языки, у вас хорошая физическая подготовка – нашей стране нужны такие люди (если за каждый раз, когда я слышала вот эти последние пять слов, мне давали б доллар, я бы уже сколотила неплохое состояние).
– Мира, вы герой, вы в перестрелке защитили человека, пожертвовав ногой. Вы достойны даже получить «Сиреневое сердце» – высшую награду в Штатах за спасение жизни (вот уже пошли конкретные предложения и торговля национальными наградами).
– С вашими навыками мы готовы взять вас работать в Службу национальной безопасности.
На последнем пункте я уже непроизвольно открыла рот. Вот как оно делается, оказывается. Пара лет притеснений, издевательств и унижений в тюрьме – и получаешь место в серьезной государственной структуре. Будто все, что я тут пережила, было своеобразной тренировкой будущего агента. И я с блеском прошла проверку. Такая сильная и готовая. Я не люблю нецензурную лексику, но после подобного издевательского и одновременно высокопоставленного предложения мне хотелось либо рассмеяться, либо отправить таких «предлагателей» в пешее эротическое путешествие. Ладно, я понимаю тех, кто хочет остаться в Америке. Латиноамериканцы, которые здесь зарабатывают гораздо больше, чем в своей стране. Или подобные Фофане – те, в чьих странах царит полнейшее мракобесие и реальная постоянная угроза жизни. Но я-то из России!
Параллельно с приездом дюжих молодцов из ICE продолжается работа на ином уровне. Я наконец-то поняла, почему нас так строго распределяют по определенным местам. Порой я слышала на фоне какие-то диалоги охранников будто из динамиков, но не вслушивалась. На потолке находилась какая-то аппаратура вроде датчиков дыма, камер и еще каких-то металлических коробок. Об их предназначении я не задумывалась. К чему мне лишние гипотезы и возникающие из-за них волнения? Я думала, что эти звуки долетают оттуда. Ну и Бог с ними. Но вчера я впервые села поесть за столик рядом со своей кроватью. Обычно мы располагаемся с едой перед телевизором за игровыми столами. Но в этот раз я решила поесть одна за своим столиком. Над ним висит какая-то старая металлическая коробка. Судя по цвету, когда-то она была белой. Я начала есть и внезапно увидела в небольших дырочках этого сооружения другую коробку, поменьше. Белую, чистую и с красным мигающим светом. Я поняла источник звуков. Пододвинувшись еще ближе, я услышала, как охранники вслух зачитывают выдержки из моего дела. Мою семейную историю. Инцидент с выстрелом в ногу. Обсуждают наши диалоги с мамой по телефону. И как один из офицеров говорит, что я ему нравлюсь и ему бы хотелось, чтобы я осталась в Америке. Я узнала голос, это был довольно симпатичный сержант из нашего блока. Эту схему, видимо, проворачивают во всех тюрьмах Америки. Часть некоего протокола. Подселить к тебе или рядом лесбиянку. Если контакта не выходит, посылают офицера-мужчину, который, по идее, должен быть в твоем вкусе. Провокации идут на всех уровнях. Причем чаще всего настолько тонко, чтобы невозможно было обвинить в каких-либо физических притязаниях в мою сторону. Ты можешь держаться своей позиции и стараться не обращать внимания на провокации. Но когда постоянно слышишь подобное, мысли будто специально подселяют в твою голову. И тогда мнительным людям нет спасения даже во сне, потому что эти мысли окутывают и поглощают их изнутри. С тех пор как они увидели в камеру, что я раскрыла источник звука, они прибавили громкость. И я сижу, слушаю все это. И думаю. Вот ведь негодяи.
Мне сообщили, что билет для меня уже выписан. Но я не ношусь туда-сюда от радости. Сколько раз я уже напрасно радовалась. Так что я живу в привычном режиме. Единственное – теперь я ем с осторожностью – мало ли что они еще придумают. И ничего не говорю соседкам. Говорят, что счастье любит тишину. Не знаю, но я не хочу форсировать события. Мне еще предложили сделать прививку от ковида. Ну конечно. Я так и желаю, чтобы вы мне что-то еще вкалывали. Нет, спасибо.
43
Звуки выстрелов закончились. На зачитывание выдержек из своего дела и диалогов я уже не обращаю внимания. Сотрудникам ICE никак не получается «сломать лед». Но упорство тюремной администрации под стать моему. Недавно к нам в секцию приезжали некие сотрудники. Якобы что-то чинить. Мы расселись по койкам. Когда в помещении появляются мужчины, нам запрещено вставать с кроватей. Поэтому мы сидим и терпеливо ждем, пока они закончат возиться. Мужчины оказались говорливыми. Беседовали они довольно громко. Девочки не обращали особо внимания. Пума, наоборот, вся обратилась в слух. Я тоже хотела заняться рисованием или чем-то еще. Но не смогла. Потому что диалог оказался обо мне.
– Слушай, как там, сделали запрос по этой русской?
– Ну да, но все равно не особо известно, чем она занималась, когда уехала из Штатов. Сменила имя – это официально, да. А чем еще – кто его знает.
– А что там насчет армии, политики?
– Вроде бы и нет. Но эти русские такие скрытные, не узнаешь наверняка. Но был важный момент – наши власти хотят, чтобы она осталась. Она образованная, неглупая и не болтает. Такие кадры не на каждом шагу встретишь.
– А они что?
– А они такие: «Ну, если вам она нужна, то пускай остается, нам все равно».
– Ну да, ну да. Советский Союз никогда не ценил своих людей.
Хороший ход. Сильный. Двух зайцев одним выстрелом. Два основных тезиса, которые замечательно коррелируют между собой.
1. Я не нужна своей стране, меня не ценят, им все равно (раньше уже пытались проиграть этот сценарий со мной).
2. Штаты нуждаются в таком ценном работнике, они-то готовы поддержать мои таланты финансово и карьерно.
Был такой фильм Кристофера Нолана – «Начало», который более корректно переводится как «внедрение». Только там внедряли мысль в голову спящего человека, это из разряда фантастики. Тут же в голову бодрствующего человека перманентно внедряется одна и та же мысль: «Оставайся тут, там тебе делать нечего». Денно и нощно. С краткими передышками для осознания этой самой мысли. Сотрудники ушли, а мысль осталась растворенной в воздухе. И вот уже Пума искоса поглядывает на меня, пока я не вижу. Она-то с радостью готова бы была остаться. Но я уже давно приняла решение. И все мои усилия по преодолению зависимости от мужа-палача, от проявления внешней слабости, все диалоги с моими «тюремными учителями»
