должно сопутствовать успехам кораблям, которые несут его. Но по причинам нам неведомым, корабли и суда с этим именем не имели счастливой судьбы. Впрочем, в последнем случае — я имею в виду гибель пассажирского лайнера «Адмирал Нахимов» — опять же могла сыграть свою черную роль смена имени.
Людям имена даются по святцам, в честь предков и хороших друзей. Нередко в России имена по мужской линии представляют собой череду от деда до внука: скажем Александр Сергеевич, потом Сергей Александрович и снова Александр Сергеевич. Поскольку в те времена ограничиваться одним ребенком было не принято, естественно, следующим сыновьям имена давались по святцам с оглядкой на близких уважаемых людей. Если оставить в стороне нелепый революционный бзик, то в целом и после переворота детей снабжали именами добротно и консервативно. Хотя отдельные всплески случались. В группе студентов-океанологов была у нас симпатичная девушка, которую мы звали Диной, но по паспорту она была Аргентина Ивановна. В России все же подобные имена встречаются редко. Но у некоторых наций широко распространен обычай давать детям имена великих людей всех времен и народов. Так, у армян много имен типа Нельсон, Сократ или Спартак. Любят это дело и литовцы. На Сахалине мне довелось работать с Наполеоном Михайловичем Мочалисом. Он был чудесным человеком и хорошим специалистом, но в быту мы предпочитали звать его Николаем Михайловичем. На Наполеона не замахивался язык.
Имена городов, опять же оставляя в стороне революционно-патологическую тягу к переименованиям, это дань местным гениям и поэзия пополам с историей. Но и тут встречаются загадки. После войны на Балтике был на слуху эстонский порт Пальдиски — одна из баз флота. И я долго не догадывался, что это всего лишь имя Балтийский в чухонском произношении.
Какое имя города чаще всего повторяется на карте мира? Бьюсь об заклад — это Новый порт, Ньюпорт или Ньюхэйвен. Хорошее имя для города, пусть ему уже не одна сотня лет!
Существует добрая традиция — называть именами героев-моряков проспекты, бульвары и улицы приморских городов. Так в Питере появились улицы Нахимова, Кузьмина, Маринеско, Тамбасова, набережные Макарова и Лазарева, Ушаковская набережная и Ушаковский мост. Но вот в новом районе, именуемом «Балтийская жемчужина», названия ряда улиц вызывают недоумение. Есть улица Адмирала Черокова. Это — хорошее имя. Адмирал Чероков во время войны был командующим Ладожской флотилии и в этом качестве оставил светлую память о себе. А вот имя адмирала Трибуца вряд ли стоило дарить красивой улице с видом на море. Бездарный командующий Балтийским флотом, на совести которого жертвы Таллинского перехода, превосходящие потери в Цусиме, и плотно запертый в Маркизовой луже флот. Да и человек был, по свидетельству современников, очень непорядочный. Можно подумать, что не было на Балтике таких лихих и грамотных адмиралов, как Галлер, Ралль, Владимирский или Грен. Но, видимо, их имена городским чиновникам не ведомы.
Я долго соображал по поводу улицы Адмирала Коновалова. Ну не было такого адмирала в годы Великой отечественной! При подробной разборке оказалось, что улица названа в честь Владимира Константиновича Коновалова. Во время войны он был старпомом у Грищенко, капитаном третьего ранга. Потом, когда Грищенко в процессе штабных интриг был переведен в штаб, Коновалов стал командиром Л-3. До адмиральского звания он дослужился уже сильно после войны. А в том же районе есть улица Капитана Грищенко. Он вообще не стал адмиралом, хотя по результатам боевой деятельности был одним из первых, и адмирал Коновалов — его воспитанник. Может быть, стоило назвать «улица подводника Грищенко»? По отношению к военному моряку звание «капитан» неуместно. В данном случае — особенно.
Не ведаю, какие умы занимаются присвоением названий улицам Питера. Но если тот, кто давал имена магистралям Балтийской жемчужины, не заслужил доброго слова, то самые теплые чувства просыпаются в груди, когда читаешь названия улиц и площадей к западу от скоростного диаметра. Бульвары Головнина, Вилькицкого, Александра Грина, площадь Беллинсгаузена, улицы Вадима Шефнера, Лисянского, Чирикова, Гончарова. Добрый дух славных мореплавателей и талантливых писателей-маринистов парит над Морским фасадом Питера.
И это здорово.
Капитан Беклемишев
Как люди исключительного благородства устанавливают высокий стандарт общественной совести, далеко превышающий уровень честной посредственности, так и профессионалы, мастерство которых переходит в искусство, своим неустанным стремлением к совершенству повышают уровень добросовестной ремесленной работы во всех профессиях на суше и на море.
Следует с величайшей заботливостью создавать надлежащие условия для роста такого высокого и живого искусства, совершенства в труде и в забаве, чтобы они не погибли от незаметно подкрадывающегося внутреннего разложения.
Джозеф Конрад, «Зеркало морей»
В разгар смутного времени, когда русским кораблям и морякам приходилось бороться за выживание без гарантии благополучного исхода в темном мире барыг, политиканов и откровенных прислужников забугорья, Балтийский отряд был вынужден по команде из порта пяти морей — Москвы — передать черноморцам спасательное судно «Капитан Беклемишев».
Спасатели проекта 1454 серийно строились в Ярославле и перегонялись на понтонах по внутренним водным путям к месту службы. Там их снимали с понтонов, окончательно оборудовали и вводили в строй. СС «Капитан Беклемишев» начал службу в составе Балтийского отряда в 1985 году.
А меня, грешного, в 1989 году спустили с короткого поводка. После десятилетней выдержки по причине участия в секретных разработках я, наконец, прошел процедуру, именовавшуюся визированием, и получил паспорт моряка. До того на все аварийно-спасательные работы за пределами отечественных территориальных вод меня по особому разрешению выпускали без права выхода на берег.
В конце февраля я вышел в поисково-спасательную готовность на СС «Капитан Беклемишев».
Помнишь, милая, каюту на ботдеке по левому борту, которая стала нашим первым домом на два коротких дня и одну долгую жаркую ночь?
Как хорошо было нам в ней!
Как уютно грел нас этот добрый кораблик!
В кают-компании с отделанной темным деревом переборки на нас строго смотрел высоколобый старик со впалыми щеками и густыми
