– В прогнозе много вариантов развития событий. Самый оптимистический – удастся избежать столкновения, но его вероятность менее четырёх процентов. Пессимистический – объекту не будет причинён достаточный вред и он столкнётся с Землёй.
– Ясно. Сколько у нас времени?
– Если скорость и траектория объекта не изменится, то семьдесят шесть дней.
– Дата столкновения рассчитана?
– Да. Начало апреля 2060 года.
– Точнее?
– Двенадцатое апреля две тысячи шестидесятого года, – выпалил Звягинцев.
– А если пройдёт мимо? – уточнил Тихомиров, – то когда узнаем об этом?
– Почти сразу, но я был бы уверен в этом только после фиксирования расходящейся траектории планеты с объектом.
– Понятно…
За последние четыре дня Тихомиров провёл переговоры со всеми главами государств, обладающими ядерным оружием. С некоторыми приходилось беседовать неоднократно, убеждать, давать гарантии, что ракеты выпустят все одновременно, не останется ни одной в шахте или в подвижном месте базирования, или на складах длительного хранения.
– Вы гарантируете, господин Тихомиров?
– Абсолютно, господин Президент и я надеюсь, что наши усилия окажутся ненапрасными. Весь Мир охватил хаос только от мысли, что катастрофа неизбежна, – Тихомиров говорил не заученными фразами, не так, как его учили делать с холодным сердцем и здравым расчётом, а эмоционально, но чётко формулировал каждую фразу. Если приглядеться, то опытный эксперт усмотрел бы в едва различимой мимике, жестах, нервозность, но в данной ситуации это выглядело естественно. Тяжело ему далось решение вступить в переговоры даже с теми главами государств, с кем политическая этика запрещала вести общение, но Тихомиров переступил через себя. Обстановка требовала радикальных действий и он видел себя спасителем Мира. Пусть в худшем случае попытка окажется неудачной, но тогда и некого будет обвинять, а если предложенная идея сработает, можно стать если не спасителем, то войти в один ряд величайших людей планеты.
Разговор завершился. На экране визора сменилась заставка: появился вид с высоты птичьего полёта проплывающих нетронутых лесов, и полилась тихая, но мелодичная, успокаивающая музыка.
«Со всеми главами поговорил. Теперь дело за военными. Это их работа скоординировать свои действия», – думал Тихомиров, прикрыв глаза.
Он устал. Очень сильно устал. Не помогали и стимулирующие, и поддерживающие препараты. Единственное, в чём он находил расслабление и умиротворение – это мелодичная музыка…
Звягинцев находился на своём рабочем месте. Он включён в первый список подлежащих эвакуации, но отказался проследовать в убежище, не закончив расчёты. Его и его группу привлекли для составления расчёта траекторий и времени пуска межконтинентальных баллистических ракет. Работа заняла почти месяц, то данные уточнялись, то корректировались, то добавлялись новые, не учтённые данные и приходилось вновь, в ручную вводить информацию в «Гарри».
– Пётр Сергеевич, вы бы отдохнули, домой сходили, поспали нормально, – очередной раз попыталась отправить своего шефа домой помощница. Она, впрочем, как и весь состав аналитической группы последовали примеру шефа и остались выполнять свою работу. Но единственным, кто за это время так и не покидал рабочего места, являлся их непосредственный руководитель.
– Потом. Всё потом. Ещё немного осталось.
– Вы это уже десятый раз говорите. Хоть поешьте. Я из дома принесла, сама готовила, – не унималась сердобольная помощница.
– Благодарю, но я только недавно поел и…
– Ага, поел. Шеф! Совсем заработался. Кружка чая наполовину с кофе – это не еда! – вмешался в разговор Дмитрий Павлович. Лучше присядь и изволь отобедать, я подменю. Ничего с «Гарри» не случится.
– Ладно, – сдался начальник.
В лаборатории приятно запахло едой. Звягинцев ел с отрешённым видом. Его мысли напряжённо работали. Когда он застыл с бутербродом в руках и тот вывалился из его рук, а потом продолжил машинально кусать невидимый бутерброд, его окликнули.
– Пётр Сергеевич, вы бы поспали.
– Что? – очнулся Звягинцев, – а, потом. Лучше принеси мне кофе, крепкий.
Сидя за столом, Звягинцев медленно пил кофе без сахара. Он единственный в группе, кто так извращался, но о вкусах не спорят.
– Что там, в мире хоть делается? – спросил Звягинцев, конкретно ни к кому не обращаясь. Он давно перестал следить за новостями, да и если честно сказать, времени не было отвлекаться на постороннее. Его радовало, что он, как полноправный гражданин, имел право взять с собой в убежище одного взрослого и всех несовершеннолетних детей, и его жена сейчас находилась в убежище. Перед самой отправкой в убежище, к нему пришло сообщение на линк. Хорошо, что связь работала, а то бы не узнал, что скоро станет отцом. И сейчас он самозабвенно трудился, чтобы хоть как-то, если не ликвидировать угрозу, так минимизировать ущерб надвигающейся катастрофы.
Коллеги с Академии наук постоянно проводили мониторинг траектории объекта «Чёрный рыцарь», слушали эфир и скидывали данные в лабораторию. С приближением объекта уточнялась масса и траектория полёта, и всё это надо было учитывать в предстоящих расчётах.
– В мире всё по-старому, то есть без изменений. Хаос и анархия. Как и прогнозировал КваК. После того, как объект стал виден на небосводе невооружённым взглядом, люди сошли с ума, – спокойно, словно убаюкивая, говорила помощница, – появилось много пророков, особенно церковь активизировалась…
Под убаюкивающий голос Звягинцев задремал, и снилось ему, что катастрофа миновала, а он идёт, держа сына за руку по лугу, по разноцветному ковру из цветов и что-то рассказывает.
***
Турбаза «Восток»
