мы скучаем по былым временам, вернуться к сестре ни с чем я не могла. Эти полгода ждал достойный финал на бродвейской сцене, о котором я расскажу Молли по прибытию…
После насыщенного на новости разговора и длительного осмысления мои усмиренные задетые чувства позволили продолжить репетицию. Мы прошлись по первому и второму блоку практически без перерывов, всё повторяли и повторяли по-новому заигравшие для нас номера, а мне только лишь и приходилось умолять внутреннюю тревогу сойти на нет. Орландо был по-своему хорош, но совсем не похож на Брэндона. В нём не было противоречий, душевных поисков, мужской чопорности в характере, которую блондин обыгрывал, как нечто преследующее его и досаждающее. Именно это позволяло Брэндону становиться ещё более мягким и сильным, ведь конфликт не умолкая звучал в его движениях и делал роль особенной. Я была уверена, это неописуемое ускользающее чувство, возникающее от одного взгляда на него, и заставило Макарти остановиться на блондине.
Орландо был другой. Изначально сильный и правильный в каждом шаге. Он нашёл себя ещё задолго до этой постановки, знал наверняка, что для него зло и добро словно по самым каноничным и известным книжкам, не привнося в нашу современную сказку ничего постороннего. Этот принц был гадко безупречен, его партии словно ещё какое-то время мерцали блеском от вычурного совершенства. И такая версия тоже имела право на существование, но с каждой минутой вживаясь в неё всё глубже, я всё больше грустила.
Зритель увидит итоговую картинку на известнейшей сцене, что скрывает в кулисах множество выборов и изменений. Зал взорвётся аплодисментами, будет оценивать каждую мелочь, воссозданную по наставлениям Макарти, но так и не узнает игру блондина… Не узнает того, кому на самом деле принадлежит роль.
― К слову, я прочитал свежие статьи и блоги о Форде, ― будто в продолжение мысленных рассуждений, Орландо ворвался в них в самый разгар репетиции. ― На видео ведь правда твои слова?
― И?.. ― Недоуменно застыв на месте, я проигнорировала и без того тихо играющую музыку в ожидании продолжения диалога.
― Просто ты сказала: «твою роль невозможно заменить»… Я подумал, вдруг захочешь знать, что это место изначально принадлежало мне…
* * *
Во второй половине дня приехал Крэг. Когда он вошёл в дальнюю дверь концертного зала, я не знала, радоваться внезапному появлению режиссёра или осуждать за утренний инцидент. Впервые в жизни во время рабочего дня директор всего нашего творческого предприятия игнорировал звонки и просьбы откликнуться в сообщениях. Я долго думала о том, что властному влиятельному мужчине в роли режиссера, нескончаемо строящему хитрые планы и оберегающего свои творения от посторонних глаз, совсем несвойственно бежать от проблем. Но оказывается, даже таким сильным людям, столкнувшимся с безвыходными ситуациями, временно необходимо взять паузу. Мне было известно, что значит омерзительный посторонний интерес после вопросов, задаваемых прессой… Но не ясно, насколько близко подобрались журналисты к Макарти, какой теперь наставник вынашивал план… А он явно появился, раз Крэг вернулся в прежний строй.
И каково было моё неконтролируемое изумление, когда в зал вошёл стройный светловолосый мужчина в пальто…
― Здравствуйте, Мишель, Орландо, ― медленно проследовав к сцене через многочисленные ряды кресел, Крэг остановился у подмостков и протянул нагнувшемуся танцору руку. ― Спасибо, что следуете расписанию.
Эту продолжительную минуту я не могла отвести взгляд от Брэндона, неловко плетущегося по пролёту следом, словно нехотя вошедшего в чужую спальню. Его силуэт, мелькнувший в дверях, превратил моё сердце в сократившийся ком, стихнувший перед тем, как забиться в неистовом темпе. Я втянула прохладный пыльный воздух как можно глубже и осталась стоять на прежнем месте под стук, раздающийся в ушах.
Блондин приближался, не спуская с меня тяжёлый взгляд. Его лицо стало другим, изменившимся за одну ночь. Её он явно провёл без сна, ведь выглядел утомлённым, помятым и даже сломленным. Смазливые черты исказили глубокая задумчивость, чуждая ему серьезность, которые наблюдать было в новинку. Видеть его теперь было жестоким моральным потрясением, но, избегая ненужных размышлений и излишних надежд, я наслаждалась ещё с несколько лакомых секунд. Изнемогала от возможности разглядеть эти густые хмурые брови, сладкие недовольные губы и от чего-то угасшее в небесных глазах озорство.
Своим появлением Брэндон смутил не только меня, но и в миг стушевавшегося Орландо. Мы торопливо спустились в зал для назревшего разговора, и мне предстали три мужских лица, каждое из которых по разной причине выглядело сурово.
― Не сомневаюсь, что читали новости… Прошу простить меня за отсутствие, но я вынужден был улаживать вчерашнее недоразумение. Оно заключается в том, что тайна раскрыта, наши зрители теперь жаждут увидеть Брэндона в главной роли… И вряд ли они поймут моё решение его уволить… Поэтому, наш мирно расторгнутый договор мы в том же духе и перезаключили. Не без уговоров, конечно, ― заметно вздрогнув от прозвучавшего заявления, я успела проследить, как следом сокрушился Орландо. Для него это снова значило прятаться за кулисами. ― Оставляем всё, как было до вчерашнего дня. Орландо, я благодарю тебя за оперативность… ― даже не потратив усилия на слегка заметные сожаления, Крэг холодно протянул мужчине руку для формального рукопожатия. Блондин от чего-то насупился ещё больше, жадно рассматривая дублёра. ― Будешь продолжать работать во втором составе, но я сразу оговорюсь, что на новых условиях Форд станцует на премьере даже мертвым.
Брэндон кротко кивнул в подтверждение и изнеможённо вздохнул. Плотный запах табака окружил его потрепанный сокрушенный облик, пока блондин совестливо отвёл отрешённый задумчивый взгляд. Весь его вид говорил о том, что мужчина не рад происходящим изменениям и чем-то озадачен. Он словно уже был готов смириться с неудачей, но злой Макарти остановил его в полушаге, заставив принять второй шанс. Смотреть на это было больно, и вопрос о том, как теперь будут складываться наши отношения и карьера, встревожил меня до пронизывающего озноба.
"Я очень благодарен за то, что ты была в моей жизни". Я тоже, Брэндон. За то, что испытала нежность в каждом танце с тобой, за близость, что мы допустили, и даже за последний разговор. Невозможно объяснить, как я страдала из-за твоего увольнения… Я корила себя, жаждала забрать свои признания, чтобы не допускать такой взрывной реакции, не знать твоих извинений… Все силы ушли на то, чтобы не закричать от
