Больница
Коттен сидела в комнате для посетителей в больнице, на этаже хирургического отделения. Неподалеку у дверей стоял агент Венатори.
— Хотите чашку кофе? — предложила медсестра.
— Нет, спасибо.
— Что-нибудь известно о моем сыне? — спросила медсестру женщина, сидящая рядом в бежевом кресле.
— Доктор выйдет к вам, как только закончится операция, — ответила та.
— Может быть, вы узнаете? — попросила женщина дрожащим голосом. Ее губы тряслись. — Пожалуйста.
— Конечно, — сказала медсестра.
Она вышла, и женщина достала платок из ящика, стоявшего рядом на полу. Она была чем-то испачкана и казалась потрясенной; слипшиеся пряди волос падали на красные распухшие глаза.
— Вашему сыну делают операцию? — спросила Коттен.
Женщина кивнула.
— Ему всего десять лет.
— Я вам сочувствую. Надеюсь, он поправится.
— Он сломал шею, — пояснила женщина. — Прыгнул с дерева. Без всякой причины. Просто прыгнул. Не мог же он специально… специально навредить себе. Я насчет этих самоубийств. Творится что-то жуткое. Вы слышали, что говорил Папа Римский? Одержимость бесами. Вы можете поверить?
— Там внизу в отделении скорой помощи только об этом и говорят.
Из кабинета вышел человек в белом халате и синей маской у подбородка:
— Кто к архиепископу Тайлеру?
— Я, — сказала Коттен, вставая.
Доктор поздоровался с ней за руку.
— У меня хорошие новости. Архиепископ получил серьезную травму головы, у него сотрясение мозга, но череп не поврежден. Мы будем следить за его состоянием — чтобы не было гематомы и так далее. Еще у него открытый перелом левой ключицы.
— Открытый?
— Сломанная кость торчит наружу. При таких переломах есть вероятность заражения, ведь кость не защищена мягкими тканями или кожей. Нам пришлось сделать операцию, чтобы продезинфицировать поврежденное место и зафиксировать кость. Если там есть инфекция, это влечет за собой целый букет, и кость срастается намного хуже.
— Но с ним все будет хорошо? — спросила Коттен.
— Он пролежит у нас несколько дней, чтобы мы могли следить за его состоянием. Поставим ему капельницу, чтобы избежать обезвоживания, и начнем вводить большие дозы антибиотиков. Чувствовать он себя будет неважно, но починим мы его как следует. Если потребуется, назначу болеутоляющее. Еще у него сломано несколько ребер, есть и другие небольшие травмы.
— Спасибо вам.
— Я зайду к нему попозже. Надеюсь, это происшествие не погубило вам отпуск.
Коттен не знала, что ответить.
— На самом деле это была деловая поездка. — А что еще тут придумать? — Когда я смогу его увидеть?
— Сейчас он приходит в себя. Думаю, примерно через час он уже будет в своей палате.
— Спасибо вам огромное.
Когда врач ушел, Коттен повернулась к женщине, сыну которой делали операцию.
— Я надеюсь, что вы тоже получите хорошие известия. Я не сомневаюсь в этом.
Коттен вышла из комнаты и направилась на парковку, где сигнал сотовой связи был сильнее. Открыв мобильник, нашла в списке контактов номер Теда Кассельмана и нажала кнопку вызова.
Два Лондона
Небо — это единство с Богом.
Конфуций
На город опускались сумерки. Коттен, приложив к уху телефон, слушала гудки. Было зябко, и она повернулась спиной к ветру. Может, Тед обедает, подумала она, глядя на часы и пытаясь вспомнить разницу во времени.
Она ждала, что сейчас сработает автоответчик, но тут ответил незнакомый голос.
— Кабинет Теда Кассельмана.
— Здравствуйте. Я Коттен Стоун. Тед у себя?
— Ой, здравствуйте, мисс Стоун. Нет… в общем… его нет. — Молодой женский голос задрожал.
— С кем я разговариваю?
— Я помощница мистера Кассельмана. Мистер Кассельман… ох… извините меня, пожалуйста. Это было так ужасно!
— Что случилось? — спросила Коттен, чувствуя, как ее накрывает волна страха. — У вас что-то случилось?
— Да, — сказала девушка, и ее голос сорвался.
Коттен не могла выдохнуть.
— Сегодня утром произошло самоубийство. Прямо здесь, в Си-эн-эн. Мы все просто в шоке.
Коттен развернулась, холодный ветер хлестнул по щекам и ударил в глаза.
— Тед? — спросила она тихо.
— Нет-нет, с мистером Кассельманом все в порядке. Он сейчас в коридоре, разговаривает с полицейскими. Я знаю, что он хотел связаться с ва… ой, подождите, вот он уже идет.
Коттен перевела дыхание. Когда она решила, что Теда нет в живых, горло стянула невидимая удавка.
— Коттен, я пытался до тебя дозвониться, — произнес Тед.
— Извини, что я тогда так резко отключилась. Джона сбила машина как раз в тот момент, когда я с тобой разговаривала. Его сильно помяло, но он поправится. Но я знаю, что это было не случайное столкновение. Его пытались убить. Как Торнтона. Как Уайетта. Они хотят добраться до меня.
— От всей души сочувствую, Коттен. Могу я что-нибудь сделать для тебя или для Джона? У меня ощущение, что все вокруг летит вверх тормашками.
— Твоя помощница сказала, что у вас произошло самоубийство. Что случилось?
— Молодой техник застрелился в уборной.
— Ты прав, мир летит вверх тормашками, — сказала Коттен. — Плохих новостей и так предостаточно, но все-таки: что ты собирался рассказать мне, когда звонил?
— Сейчас, после всего, это уже мелочи, — вздохнул Тед. — Темпест Стар опубликовала твои фотографии на первой полосе «Национального курьера». Там вы с Джоном обнимаетесь в аэропорту. Впрочем, дело не в фотографиях, а в подписях. Там есть и вторая — ты сидишь на обочине и плачешь, а Джон тебя утешает. Она пытается представить дело так, будто у вас с ним интрижка.
Коттен покачала головой.
— Потрясающе. Я думаю, что они и ее прибрали к рукам. Испробовали все возможные способы, Тед. Запугать меня, сделать так, чтобы меня грызла совесть, причинить боль, оклеветать. Да ты сам все знаешь. Испробовали все подходы.
— Коттен, я должен кое-что рассказать, но сначала хочу задать один вопрос. Ты согласна с тем, что говорят обо всех этих самоубийствах? Это действительно одержимость, как говорит Ватикан?
Коттен приложила трубку к другому уху и, наклонив голову, двинулась вперед.
— Одержимость, бесы — я не знаю. Но одно я знаю точно: они стараются посеять вокруг панику и заполучить как можно больше душ. Вот в этом я уверена. Я…
