и приложил два пальца к моему плечу, показав жандарму кровь.
— Не оказание медицинской помощи… дальше объяснять?
— Не стоит, — помрачнел пока ещё капитан, пытаясь сохранить осколки треснувшего самоуважения.
На выходе из полицейского участка нас уже ждёт изрядное количество народа, и сразу…
— Месье Пыжофф! —
— … правда ли, что… — начало и конец вопроса тонут в гомоне, а незадачливого репортёра оттеснили куда-то назад.
— … расскажите о попытке убийства, месье Пыжофф! — машет блокнотом крепкий эльзасец, привлекая к себе внимание.
— Что вы можете сказать о безобразной провокации, организованной вами на празднике, месье Пыжофф? — это, судя по отчётливому акценту и нездоровому цвету лица, парижанин. Высокий, но несколько одутловатый немолодой мужчина, физиономия которого отчётливо показывает пристрастие к определённым порокам, старательно отрабатывает гонорар, смещая акценты в сторону, выгодную его нанимателям.
Ну, в эти игры можно играть вдвоём… В этот раз мои союзники, кажется, подготовились как следует! По крайней мере, вижу в толпе тех здоровых парняг, которые помогли мне в первую минуту после покушения.
Одни из них, потирая запястья со следами слишком тесных наручников, наклонив голову, внимательно и очень мрачно случает одного из наших, постоянно кивая и что-то односложно отвечая.
— Месье… и мадемуазель! — Даниэль, сняв шляпу и прижав руку к груди, кланяется затесавшейся в толпу девушке, представляющей какой-то журнал, — Я прекрасно понимаю ваш интерес! Общественность должна знать о случившемся!
Хотя мы и репетировали некоторые моменты, нужно сказать, что Даниэль поражает. Это актёрское мастерство высочайшего класса! Потрясающий, просто невероятный накал искренности и эмоций. А этот звучный, хорошо поставленный голос, обрушивающийся на слушателей будто с Небес!
Буквально в несколько предложений он напоминает мою предысторию. Всё очень по делу, не оспорить ни на единую запятую, но…
… вот я уже не подозрительный тип со странными наклонностями, а неравнодушный гражданин, настоящий республиканец по духу и убеждениям. Организация студенческой Дружины, жёсткая критика монархии, непосредственное участие в боях при защите молодой Республики…
Не жалея красок, но всё так же лаконично, Даниэль повествует о моих успехах на ниве науки, и…
— … больше часа продержали в участке, ну удосужившись оказать элементарную медицинскую помощь!
Истинный француз, республиканец, сторонник демократии, Даниэль взбешён, и это, чёрт подери, искренне!
… просто немного акцентировано.
Здесь же, не отходя от полицейского участка, я слегка нарушаю существующие сейчас правила приличия, снимаю пиджак и рубашку. Все желающие смогли полюбоваться запёкшейся на моём плече кровью. А заодно — багровым рубцом с полудюжиной швов на правом боку.
Затем, сбивая фокус, о своём участии в драке коротко говорят свидетели, а их, чёрт подери, предостаточно! Я — снимал, а они — злодеи, подкрались, пытались убить во-от такенным кастетом! Сволочи какие!
Заодно достаётся всем-всем понаехавшим, нарушающим безобразия!
— … вся это марокканская сволочь, черномазые… — добропорядочный француз сплёвывает под ноги, а чуть погодя в число «сволочи» попадают и русские.
Не все! Далеко не все… спохватывается добропорядочный французский обыватель, делая неуклюжий реверанс в мою сторону. Но…
… зарубочка в сознании сделана.
— Месье, мадемуазель… — снова я, — прошу простить, буду краток! Вечером у меня бой…
… и толпа взорвалась! Если это не сенсация, то что же, чёрт подери, можно назвать сенсацией!
Внутри меня аж корёжит от необходимости отыгрывать предводителя спартанцев, но чёрт подери, глупо упускать такую потрясающую возможность! Даже, чёрт дери, не глупо, а грешно!
— … я равнодушно отношусь к чемпионским регалиям, но не найдя иного способа привлечь внимание к бедственному положению моих соотечественников во Франции, решил согласиться на участие в матче.
— Получается, вам это покушение выгодно? — прервал меня немолодой репортёр, говорящий на французском с отчётливыми американским акцентом.
— Если только тактически, — не отрицаю вовсе уж очевидного, — При выстраивании хоть сколько-нибудь долгосрочной стратегии, а я склонен именно к такого рода действиям, эти покушения очень сильно мне мешают.
— Поверьте, — кривлюсь в усмешке, — я сумел бы найти менее опасные информационные поводы для того, чтобы привлечь внимание прессы!
В толпе засмеялись, пошли шутки про «Романовские задницы», и в общем, это моё утверждение восприняли благосклонно. Были, разумеется, и недовольные, а также проплаченные, но их голоса в этот раз оказались в меньшинстве.
— Месье Пыжофф, что вы скажете о ваших несостоявшихся убийцах и вашей позиции?! В чем, собственно, ваши разногласия!? — протиснувшись вперёд, выкрикнула девушка.
— Я считаю, что у любого человека есть неотъемлемые права, а они полагают, что права есть у совершенно конкретных людей, а всех остальных — обязанности, — ещё раз говорю я, — Но ничто не свернёт нас на пути к Свободе! Мы не должны позволить страху встать у нас на пути[vii]!
— Месье Пыжов, — вперёд протискивается Щеглеватов, — вы считаете, что покушения на вас — попытка заставить замолчать не только вас, как одного из лидеров Российского студенчества, но и всё студенчество, всю молодёжь Российской Республики?
— Да, чёрт подери! — не задерживаюсь с ответом я, искренне благодарный за столь своевременный вопрос, — Эти люди, отчаянно цепляющиеся за ускользающую власть, готовы на всё!
— Но разве они не ваши союзники в борьбе с большевизмом?! — выкрикивает из задних рядов кто-то, оставшийся безымянным.
— Союзники? — немного театрально задумываюсь и качаю головой, — Едва ли! Их цель — не победа над большевистскими фанатиками[viii], организовавшими переворот. Повторюсь! Цель этих людей — вернуть себе власть, уничтожив робкие ростки демократических институтов, едва пробившиеся в нашей стране.
— Они хотят, как и прежде, стоять НАД Законом, — выделив голосом, делаю небольшую паузу, обводя собравшихся взглядом, — Они хотят, чтобы люди, лишённые права голоса, платили налоги и повиновались правительству, которое никак не отвечает перед ними!
— Да! Они много говорят о необходимости борьбы с большевистской угрозой, о необходимости сплотиться. Но много ли веры их обещаниям, если они уже сейчас требуют себе диктаторских полномочий, отвергая не только Дух, но и Букву и Демократии?!
— Союзники ли? — качаю головой, — Едва ли! Своими действиями, своей попыткой ввести диктатуру и уничтожить любое инакомыслие, только ожесточают население!
— Вы хотите сказать, — выскочил какой-то бойкий господин с горящими глазами и итальянским акцентом, — что русские офицеры являются противниками Демократии?!
— Да нет же! Нет, чёрт подери! Я говорю о совершенно конкретных личностях, готовых пойти на любые преступления, лишь бы удержать власть! О людях, готовых пойти по трупам, готовых стоять по колено в крови, не защищая свою Родину, а единственно — образ жизни, привилегии, возможность стоять над Законом!
— Большинство офицеров — люди порядочные…
«— Х-ха!»
… и стоят на стороне демократии. Но привычка к субординации, почтение к высоким чинам и полное непонимание политических реалий приводят их под знамёна негодяев и подлецов!
— Сюр! —
