до раны средней тяжести. С пролитием крови, разумеется. Поэтому свой следующий удар произвёл локтем по затылку. Крови нет, все довольны, и бой продолжается.
Потом внезапно вспомнил, что инструкторы хотят навариться на поединке, и дал бедолаге отдышаться. Это стоило мне нескольких пропущенных ударов. Но всё как-то вскользь. Больше делал вид, что страдаю от этого. Три минуты гонял меня капитан по ристалищу. Причём так основательно, что устал больше, чем избиваемая им жертва.
Достаточно, наверное. Если на тотализаторе сидят не дураки, то должны были успеть изменить ставки. Из обороны моментально перехожу в нападение, пиная штабного, как Месси футбольный мяч. В один из вынужденных полётов он успевает выхватить меч. Совсем молодца!
Мой серп материализуется в руке и начинается форменное безобразие. Подготовочка у офицера так себе. Всё позабыл на сытых, спокойных харчах штаба. А вот меня гоняют лучшие из лучших. Которые наказывают не просто за ошибку, а за саму мысль допустить её.
Я не стал сразу наносить этому капитану рану. Вначале срезал погоны с кителя. Потом, чисто повеселить публику, лишил его штанов, превратив их в лохмотья и выставив напоказ командирские трусы с сердечками. Причём не первой свежести, судя по жёлтому пятну спереди и коричневому сзади.
Совсем войдя в раж, сбрил один ус. Правда, чуть нос с ним не улетел, но это издержки производства. Кожа на кончике восстановится быстро. Ну и лишь после этого сделал то, что и намеревался с самого начала: росчерком серпа написал на лбу офицеришки неприличное слово из трёх букв и слегка подрезал ляжку.
Толпа заревела, а потом моментально замолчала. Почему? Капитану сочувствуют, что ли?
Причина выяснилась скоро. Вытащившая меня с ринга Якутова зло произнесла.
— Данила! Ты, хрен собачий, чего раньше скрывал⁈
— Что влюблён в вас без памяти, госпожа лейтенант?
— Типун тебе на язык! Помой свой рот с мылом и больше таких слов не говори! Откуда эта скорость⁈
— Вроде как обычно…
— Обычно⁈ Да я половины ударов не видела! Раньше подобное за мной не водилось. За тобой, кстати, тоже.
— Стимул был хороший, — соврал я, догадываясь, кто виновник этого торжества. — Не каждый день отменяют недельные наказания.
— Галя, — внезапно встрял Антон Станов. — Ты сейчас бисер перед свиньями мечешь. Вернее, перед одним наглым хряком. Тут не нам разбор полётов устраивать, а более хитрожопым людям. Тащим его в СБ. Старший следователь Сомов уже, уверен, нас заждался.
Следак СБ действительно сидел в неприметном домике, стоящим на отшибе базы. Я сразу увидел, что на мониторе у него стоит на паузе недавняя дуэль. Хотя и дуэлью это было не назвать. Избиение младенца в звании. Настоящий мордобой, чую, сейчас начнётся.
Но начали не с меня. Выгнав из кабинета всю группу, увязавшуюся следом, следак начал вызывать нас поодиночке.
Начал с инструкторов. Потом дошла очередь и до курсантов. Каждый из них выходил в лёгкой прострации и, глядя на меня, глубокомысленно качал головой. Что им там такое наплели⁈ Ответа на этот вопрос я так ни от кого не получил. Даже Якутова была непривычно задумчива и молчалива.
Меня, как и предполагал, оставили напоследок. Уже далеко за полночь, и глаза слипаются после тяжелейшего дня. Один Комов до омерзения бодр и до тошноты приветлив.
— Ну что, Горюнов? — весело начал разговор он. — Поздравляю!
— С чем? — хмуро ответил я.
— Ещё не определился. Либо со сроком на каторге, либо с правительственной наградой.
— Не знал, что за раскрас капитанской физиономии награды раздают. Вы предупреждайте в следующий раз. Глядишь, и все геройские ленты с медалями на свою грудь соберу.
— Вы об этом? — скривился, словно съел лимон, следак. — Забудьте. Известный мудак с хорошей родословной. Его генерал Скважин поэтому и посылает с тупыми инспекциями, чтобы не маячил перед глазами и не бесил. Ментальная пушка харков. Это меня волнует больше всего. И ещё ваши внезапно открывшиеся способности.
Я дуэль на замедленной съёмке минус три просматривал, хотя на зрение не жалуюсь. И прохождение сквозь искривлённое пространство штабного выскочки тоже не вписывается ни в какие рамки. Даже менталист-«десятка» так не умеет.
Давайте сложим два и два. Пушку гоблинов и открывшиеся таланты. Где подвох? Сами скажете или выбивать правду будем? Выбивать оно, конечно, интереснее…
— Да сам всё расскажу, — не ломаясь, как шлюшка-девственница, ответил я.
Тут же в голове раздался панический вопль Чаха.
— Молчи! Ещё не время! Всех убей и уходи в леса!
— А на фига? — мысленно поинтересовался я, отметив нервное состояние этого… наумба, кажется. — Чистосердечное признание облегчает душу.
— Я в твоей памяти прочитал, что одновременно и срок удлиняет.
— И чё? — этот полувопрос-полуответ всегда беспроигрышный.
— Ладно… Раз такой упёртый, может, договорчик заключим? Ты не выдаёшь меня, а я тебя не убиваю после окончательного созревания и исподтишка помогаю.
— Не пойдёт, Чах. Ты никого не убиваешь без моего приказа. Это не повод для торговли.
— А что повод?
— Ты мне служишь после созревания.
— Великие наумбы никому не служат! — раздался возмущённый голос.
— Хорошо. Сойдёмся на том, что признаёшь меня своим командиром. Я по всем статья им сейчас и являюсь
— Напарником, — последовал незамедлительный ответ. — Это огромная честь для тебя.
— Тогда напарник с решающим правом голоса. Моим решающим, — якобы нехотя предложил я.
— Согласен.
Чего и требовалось доказать. Чах, несмотря на весь свой апломб, пока относительно слаб и остро нуждается во мне. Не буду сильно на него давить. Пусть считает, что мы с ним на равных. Как будет на самом деле — это только время покажет. Пока от такого помощника отказываться глупо, хоть и очень рискованное соседство.
— Чего молчишь, Данила? — перебил наш мысленный диалог Комов. — Думаешь, как выкрутиться?
— Уже придумал. Значит, дело было так. С пушкой харков всё действительно связано. То существо, которое жило в ней, вылетело и скрылось. Но оставалась питательная среда внутри его яйца. Окунулся в неё знатно. Там такое намешано, что и словами не передать! Думал, что хапнул энергии и на этом всё закончилось.
