добраться до места, нам, по обыкновению, понадобилось два дня. Терпень всё время держался в сторонке, но неподалёку. Разве только в ночь, когда мы остановились на постоялом дворе, с моего позволения ушёл подальше в лес поохотиться.
— А ведь молодняк тут в полнолуние был, — заметил Хруст, когда мы выехали к Чёртову камню.
Несмотря на то, что мы приехали сюда затемно, благодаря снегу вокруг достаточно светло. Опять же, мне ещё и «Кошачье зрение» в помощь. Поэтому видел я всё отлично.
— Угу. Двое прибегали писунами меряться. Постой в сторонке, я пока приготовлю всё.
Сказав это, я отошёл к краю полянки и срубил молодое деревце. После чего встав по центру кармана, вогнал стволик в мёрзлую землю. Если бы не соответствующее плетение, то хрен бы что у меня получилось. А так он вошёл как нож в масло. Правда, мне это опять обошлось недёшево. Хорошо хоть, запас имеется.
Тянуть до полуночи смысла никакого. Уж я-то теперь знаю, что это никак не связано. Во всяком случае, для прокола кармана. Так-то каждое место Силы имеет свою периодичность самопроизвольного выброса, и происходит он именно в полнолуние. Где-то для этого нужна пара месяцев, а где-то и больше.
Это мои догадки. Изучением вопроса я пока заниматься не собираюсь, потому как понадобится раз в месяц проверять карманы и фиксировать, когда случится выброс. Для меня же сейчас куда важнее развитие своего дара, а не изыскания, а потому я опустошаю карманы раз в два месяца, и за это время ни один из них пустым я не застал…
— Значит так, Хруст, слушай меня внимательно. Как только я извлеку желчный мешок, сажусь у этого кола, и ты очень быстро меня к нему привязываешь, после чего отходишь в сторону, прячешь до поры труп волколака и не приближаешься ко мне ближе, чем вот этот куст, пока не пропадёт свечение. Как бы плохо мне не было, даже если тебе покажется, что я умираю или что уже помер. Пока видишь зелёное свечение, не приближайся.
— Ты сказывал, что тебя корёжить будет сутки, — возразил Клим.
— Должно быть так.
— А если тот свет не погаснет, ты ить замёрзнешь до утра.
— Этого не случится. Пара часов, может, чуть больше, и всё закончится. Но если вдруг я помру, в кармане у меня найдёшь свою вольную и два письма. Одно передашь Елизавете Анисимовне, второе для Чурсина. Степан Осипович сделает тебе узор восьмого ранга по твоему выбору. В моём поясе найдёшь двести рублей да в кошеле пятьдесят с мелочью, они твои.
— Пётр Анисимович…
— Спокойно, Клим. Спокойно. Это так, на всякий случай. Дела всегда нужно содержать в порядке. Ладно, нечего тянуть кота за подробности.
Вообще-то, очень даже хотелось. Я передать не могу, как хотелось. Да, Терпень душегуб, на котором пробу негде ставить, и его мне не жаль от слова совсем. Но одно дело просто грохнуть, и совсем другое вот так. И это я ещё молчу о том, насколько трудно поднять на него руку. Да, кровожадная зверюга, но он полностью подвластен моей воле и ластится ко мне, как щенок. Впрочем, это только до той поры, пока я жив. После моей смерти волколак превратится в настоящее зло. Так себе основание для осуществления задуманного, если честно.
Слишком много мыслей и рефлексий. Я отвёл волколака в сторону и, приставив пистолет к уху, выстрелил. Стреловидная пуля прошила череп насквозь, выметнув кровавые ошмётки костей и мозгов. Ноги волколака подломились, и он рухнул на снег. Словно на автопилоте, я извлёк нож и взрезал его брюхо.
В прежней жизни мне довелось выпотрошить большое количество баранов и свиней. Да и тут хаживал на охоту, где так же без разделки не обходилось. Так что в техническом плане сложностей никаких, я даже не замарался в крови, если не считать рук.
Пройдя к вбитому в землю колу, сел, прислонившись спиной, и Хруст сноровисто привязал меня к нему, после чего поспешил отойти. Я же активировал загодя подготовленный конструкт, и вокруг меня появилась вязь шестилучевой звезды. Потянулся к бриллианту «Панциря» и начал вливать Силу в плетения. Секунда, и я ощутил, как оказался в потоке, устремившемся по каналам в моё вместилище, которое уже привычно начало распирать.
М-мать! Я посмотрел на лежащий в моей ладони и всё ещё тёплый желчный пузырь. Несколько раз глубоко вздохнул, прогоняя ненужные мысли и подступающую дурноту, закрыл глаза и поднёс его ко рту. Сказать, что я испытывал отвращение, это не сказать ничего, но и отступать не собирался.
К моему удивлению, пузырь легко скользнул во рту и далее по пищеводу, словно змейкой, вполз в меня и даже не замедлился, несмотря на рвотный позыв. Я ещё трижды дёрнулся, рефлекторно стремясь исторгнуть его из себя, но безрезультатно. А потом меня накрыло.
Вообще-то, я полагал, что благодаря режиму аватара мне удастся, по обыкновению, остаться над схваткой, наблюдая за происходящим со стороны. Но не тут-то было! Поплохело не только телу реципиента, но и мне самому. Меня скрутило так, что даже несмотря на абсолютную память, я помнил лишь то, как мне было дурно. Нет, мне было погано и мучительно больно. Причём продолжалось это бесконечно долго. Вечность…
— Пётр Анисимович, ты как?
Первое, что я услышал и увидел, придя в себя, это Хруст.
— Хм. Странно, но чувствую себя превосходно, — с удивлением констатировал я. — Есть хочу.
— Это я мигом, — обрадованно произнёс Хруст и тут же отвернулся к костерку, где на рогульках висел котелок.
Я поднялся и сел. Клим укутал меня в тулуп, словно эдакий спальный мешок, в котором я и на снегу чувствовал себя отлично. Выспался и отдохнул от души. Глянул по сторонам, темно.
— Хруст, сколько я провалялся? — ловя ноздрями ароматный запах бульона, под урчание желудка спросил я.
— Ровно сутки, Пётр Анисимович.
— Понятно.
Я оказался настолько голоден, что ни о чем другом и думать не мог. Так что сначала выдул оловянную кружку бульона, проглотил несколько кусков отварной баранины и только после этого скользнул в изнанку, чтобы посмотреть на результат своих стараний. И…
— Твою мать! Этого не может быть! — в сердцах произнёс я.
— Что случилось, Пётр Анисимович? — всполошился Клим.
— В том-то и дело, что ничего не случилось, — ошарашенно произнёс я.
Ну, не то чтобы совсем ничего. Энергетические каналы разбухли и на фоне моего
