глаза в контрасте с одеждой, казались удивительно яркими. Единственным не подходящим аксессуаром, была переброшенная через плечо длинная холщовая сумка.
Такая одежда скорее подошла бы цыганке, но никак не Томе, но было в этом противоречии какое-то единение.
— Нуу! — протянула Наташа, внимательно изучая девушку. — Может… она участвует в … представлении!?
— Кто знает, — задумчиво ответил Роман. — Так что… идем?
Тома загадочно улыбнулась и кивнула. Идея с костюмом пришла к ней почти в самый последний момент. Хотя платье давно ждало, когда она, наконец, решится его надеть. Красный цвет был ее любимым. Он символизировал пылающий в груди огонь, саму жизнь, любовь, о которой рассказывала бабушка, и расцветший в ее сердце камам.
Сегодня особенная ночь. Сегодня она позволит себе мечтать. Стать той, кем всегда хотела. Почувствовать свободу и отдаться чувствам. Но, только сегодня. Ночь пройдет и, выполнив долг, Тома постарается забыть о том, что никогда не станет явью.
Такого костра Роман, пожалуй, еще никогда не видел. Высокая пирамида, в центре которой возвышался крест с насаженным на него колесом, полыхал ярким пламенем, разрывая темноту. Установленные буквой «п» столы, ломились от разных вкусностей и нарядный народ, то и дело подходил, чтобы перекусить и опрокинуть рюмку. Вокруг костра собрался огромный хоровод из парней и девушек. Двигаясь то одну то в другую сторону, они пели веселые песни и смеялись.
Казалось, люди счастливы просто от того, что смогли собраться вместе. Насладиться общением друг с другом и порадоваться теплой летней и волшебной ночи.
Заразившись обстановкой Наташа невольно пританцовывала, двигаясь в такт завораживающим мотивам и внимательно наблюдала за происходящими действами и представлениями. Роман старался не выпускать ее из виду, но то и дело посматривал в сторону Тамары. Слишком настороженным и суетливым был ее взгляд, а сама девушка чересчур тихой. Роман отвернулся всего на минуту, но этого хватило, чтобы Тома, как сквозь землю провалилась.
Время приближалось. Луна ярко освещала путь, хотя ее помощь была не нужна. Ноги сами несли туда, откуда доносились, слышимые только ей, проникающие в самые отдаленные уголки души, звуки гитары и мелодичный голос.
В окутывающем дурманом тумане, возле полыхающего алым пламенем костра, танцевала цыганка. Не смотря на разносящийся смех, разговоры и звуки музыки, она была одна. Отдаваясь танцу, движения Наны были то резкими, но в мгновение настроение менялось, и женщина соблазняюще извивалась.
Ай, да не будите
То мэн ман молодого.
Ай, да пока солнышко
Ромалэ, не взойдёт.
Ай, люба, тэ люли, чачо данэ.
Ай, пока солнышко, ромалэ, не взойдёт.
… Ай, денти — денти.
Сыйво нэске воля.
Йо овылыв чаяла,
Ке бах, ке доля.
Ай, люба, тэ люли, чачо данэ.
Йо овылыв чаяла, ке бах, ке доля.
Цыганка повернула голову и, заметив Тому, стала танцевать, словно для нее. Не спуская с девушки черных глаз, она рассказывала о своей боли и радости. Безмолвная песня трогала до глубины души, повествуя какой коварной и сладкой бывает любовь.
В какой-то момент цыганка поманила, и девушка, будто завороженная последовала за ней. Останавливаясь возле толстой сосны Нана присела, сняла с небольшого холмика мох, разгребла пальцами землю и на том месте, что-то заблестело.
— Бери. Теперь оно… твое. Я слишком долго хранила …
Тома протянула руку и в ладони оказалась тоненькая цепочка с маленьким медальоном в виде листочка. Точно такой листочек был на серьгах, которые подарила ей бабушка. Она хорошо помнила момент, когда в свой день рождения, вдела их в уши и почувствовала жар, а затем дикий холод.
Странно, но, не смотря на долгое нахождение в земле, металл совсем не потемнел. Тома отряхнула украшение, и руки потянулись к шее, чтобы надеть его.
Мгновение и девушке вдруг стало жарко, а затем тело пробил озноб. Грудь обожгло, голова закружилась, а ладони вспотели. Вспышка света перед глазами и все стало как прежде.
— Тома? — голос Романа вырвал из туманного вакуума, и Тамара обернулась.
Все исчезло. И костер, и песни, и цыганка. Осталась лишь окутанная ночью лесная поляна. И только тусклый лунный свет, пробивающийся сквозь деревья, помог разглядеть силуэт парня.
— Что ты здесь делаешь? — он подошел ближе, и теперь Тома могла видеть его лицо.
Вокруг стояла такая непривычная для этого места тишина и мрак, что девушка поежилась. Роман все испортил. Появился так не вовремя, и хотелось задать ему ответный вопрос. Что делает здесь он? Заметил, что ее нет, и бросился на поиски? Но… об этой поляне никто не знал. Как ему удалось ее найти? Тома насторожилась, и сделала шаг назад. Она протянула руку и накрыла кулон ладонью.
— Постой! — Роман приблизился, но девушка снова попятилась. — Ты ведь … знаешь, что это за место … верно? — Тома напряглась и гордо вздернула подбородок. — И … то, что история про цыган и про этот лес … вовсе не сказки?! Тоже знала!
Шаг назад. Еще один и та самая сосна, под которой был спрятан кулон, преградила путь. Тома уперлась спиной в дерево, а Роман оказался так близко, что стало тяжело дышать. Она слышала частое биение его сердца и чувствовала сводивший с ума запах. Еще немного и девушка была готова закричать. Не молча, а по — настоящему.
Но он начал говорить. Совершенно не то, что Тома ожидала услышать. Голос Романа был спокойным и рассудительным, а местами доверчивым. Его рассказ проникал в мозг, рисуя картинки, и они, удивительным образом, сливались с теми, что рассказывала в своих записях Нана. Все до единой детали. Только история Романа была как бы зеркальной стороной той, что знала Тамара.
— Табор не мог быть без шувани. Когда Нана сбежала, ее отец думал, что она еще вернется. Одумается … почувствует зов крови, но она так и не вернулась. Никто не стал ее искать, и табор навсегда покинул эти места. Шукар, моя бабушка. Она стала шувани вместо Наны.
Сказала, я должен искать то, что осталось в этом лесу с тех самых времен. То, что нужно вернуть и узнаю я это, когда окажусь на поляне. Бабушка многому меня научила, но то, что я нашел в этих местах, никак не относится к ее просьбе, — последние слова Роман произнес совсем тихо. — Прости. Я … не знаю, что со мной происходит, — он наклонился и поцеловал Тому.
Увлеченная рассказом, она даже не сообразила, как поддалась на прикосновение губ. Их нежность становилась напористее, а девушка не противилась. Тепло возникло в районе сердца и тонкими струйками растеклось по организму. Томе казалось, она попала в
