Богу) не повторится.
Ткач проехал почти всю Ваську по Наличной. И только тогда сказал, куда мы направляемся. Все это время я сидел с собственным телефоном, чувствуя себя пассажиром такси с легкой паранойей, которого везет здоровенный молчаливый водила, не разговаривающий по-русски. То есть, как обычный пассажир эконома.
— Мы в особняк Брусницыных, — сказал кощей. — Его Величество останавливается там, когда приезжает в Санкт-Петербург. Сначала туда заедем, а потом я тебя в комнаты отвезу.
Вот ведь, в комнаты! Тоже мне, питерский. Представилось что-то очень маленькое, неуютное и бедное. Ну да ладно, я не в том положении, чтобы диктовать условия.
Что самое забавное, возле особняка Брусницыных я был. Через дорогу от него находился Скобский дворец, в котором мне приходилось пару раз бывать у товарищей. Дворцом его назвали, конечно, в насмешку. На деле это было здоровенное пятиэтажное здание, расположенной буквой Г на самом отшибе. Дальше промзона, да и вообще ничего примечательного. Даже удивительно, что Великий Князь решил остановиться в этих местах. С другой стороны, почему бы и нет. Вот как раз тут ты меньше всего привлечешь внимания.
Особняк Брусницыных оказался на месте, хотя что бы ему сделалось? Старенький дом о двух этажах. Разве что раньше он был накрыт зеленой фасадной сеткой, означающей, что здесь идут реставрационные работы. Сейчас ее не оказалось. Как не оказалось бетонного желтого забора на пересечении с Косой линией. Хотя я мог поклясться, что прежде он был. И судя по тому, что именно сейчас местный чужанин шел аккурат по тротуару, даже не помышляя углубиться во владения особняка Брусницыных, в его мире ограждение вполне существовало.
Ткач въехал в небольшой сад прямо на «Рейндже», аккуратно лавируя мимо расставленных машин. Судя по маркам, тут собралась вся верхушка. Думаю, за одну такую неосторожную царапину придется отрабатывать всю жизнь. И ладно бы чужанскую.
Что меня удивило больше всего — так это привратник у входа. И дело даже не стоптанных башмаках, простеньких холщовых штанах, да свободного покроя рубахе.
А в том, что мужчина превосходил обычного человека как минимум в два раза.
Блин, у него большой палец как моя рука. И такое ощущение, что он — разорвал бы меня на части, скажи я что-нибудь не так. Кожаным нагрудником с огромной металлической блямбой, больше походившим на баклер, можно было в непогоду укрыть несколько человек. А внушительной палицей всех этих же людей прихлопнуть.
Очень страшный и странный человек. Хотя нет, не человек — нечисть. Пусть и очень сильная, не меньше меня по рубцам. Ткач перехватил мой взгляд и усмехнулся.
— А, ты же волотов никогда не видел.
— Не видел, — признался я. — У нас, похоже, климат для них не подходящий. Не водятся.
Не видел, но в тетради читал. Правда, написано про волшебных великанов было так, полслова. Немногословны, будто бы даже глуповаты — видимо, вся энергия уходит на поддержание такого здоровенного тела, зато почти невосприимчивы ко всякого рода заклинаниями и ядам. Волота можно убить лишь самым дедовским способом — чего-нибудь ему отрезать или отрубить. Только это какое же оружие должно для этого быть?
А еще… очень странно, что он тут находился. Один.
— Я думал, волоты живут общинами и чужих к себе не пускают.
— Воевода как-то с ними договорился, чтобы они его особняк охраняли. Уж не знаю, как и что предложил, — ответил Ткач. — Но такое только у питерского воеводы. С других сторон не пройти, весь дом под печатями.
Мог бы и не говорить. Фон магии стоял такой, что голова чуть закружилась. Представляю, что бы тут с ивашкой случилось. Рухнул бы, как подкошенный. Правда, что-то мне подсказывало, что ивашкам сюда вход заказан.
— Рюкзак оставь, все равно потом тебя довезу, — сказал Ткач. — Пойдем.
Вот чего бы мне меньше всего хотелось — так оставлять свои вещи в «Рейндже». И не потому, что я не доверял Михаилу или местным чужанам. Просто там была нужная мне нечисть, которая могла подсказать в случае чего. Речь, конечно, шла о Лихо, а не тех двух балбесах, которые сидели на головах друг у друга. Но ничего не поделаешь, пришлось топать с пустыми руками.
Правда, возле волота возникла небольшая заминка. Ткач остановился и отрекомендовался, будто стоял перед каким-нибудь князем. Пусть не Великим, но явно голубых кровей.
— Михаил Семенович Писарский, окольничий Великого Князя Новгородского Святослава Пятого.
Волот посмотрел на Ткача, казалось бы, совсем отсутствующим взглядом. Однако после минутной (не меньше) паузы, все-таки тяжело поднял дубину и несколько раз ударил себя по нагруднику. Жесть какая, это он каждый раз так делает, когда кто-нибудь на аудиенцию приходит? Надеюсь, синяков не остается?
Зато звук от удара вышел знатный. Мне казалось, его услышали все в промзоне. И даже те, кто этого делать не хотел.
Довольно скоро к нам выскочил высокий, худой и какой-то невероятно вертлявый ведун. Он поприветствовал Ткача почтительным поклоном, после чего встал перед волотом и громко, словно глухому старику, прокричал.
— Люди Князя, слышишь? Их надо пропустить! Князя люди.
Волот нехотя отошел в сторону, давая пройти Ткачу и мне, а затем вновь занял свое место.
— Как добрались, Михаил Семенович? — сразу накинулся вертлявый на кощея.
— Спасибо, хорошо.
— Великий Князь с гостями вас уже ожидает. Я же тут на хозяйстве, сами понимаете. Не каждый день Сам приезжает. Туда пойди, там проверь, волот еще этот. Они же только меня, да Богдана Ефимовича слушают. Когда договор с ними заключали, так порешили. Всех волотов тогда вывели на нас с воеводой посмотреть, запомнить. Ох, и натерпелся я. Тут даже оказия произошла, Великий Князь приехал, а эта образина его не пускает. Молчит, сопит, но не пускает. Пришлось Святославу Александровичу ожидать, пока Богдан Ефимович выйдет. Так неудобно было…
Встречающий болтал без умолку, как сорока. И что еще интереснее, на меня он даже внимания не обращал. Мол, мало ли кто с кощеем ходит, чего, теперь со всеми здороваться, что ли?
Пока мы шли, я разглядывал широкую лестницу, потолок с углублениями разной формы, даже не знаю, как это называется[1], деревянные панели и массивные двери с изображением бараньих голов. Короче говоря, мрамор, дерево, здоровенные окна — типичный дворцовый Питер. Конечно, любопытно встретить его здесь, почти на отшибе Васьки, но чего только в мире не бывает. Теперь-то я знаю.
Но что мне не нравилось — это множество печатей, буквально висящих
