то просто. Винсенту пришлось открыть не мало дверей, но все они оказывались в итоге очередными тупиками. Лишь когда он внутри себя полностью отказался от этой «счастливой» иллюзии, он смог отыскать ту самую дверь и выйти наружу.
Когда Винсент открыл свои глаза, на него смотрело до боли знакомое лицо.
— Винсент! Ты очнулся! — доктор и ученый в одном лице не мог скрыть свое возбуждение.
— Лука, почему ты здесь? — голос Винсента был еще слабым.
— Приборы зафиксировали изменение в твоем состоянии, вот я сразу же и поспешил сюда. Что ты делаешь?
Теперь на попытавшегося подняться Винсента было обращено обеспокоенное лицо доктора.
— Не торопись, тебе еще рано вставать, ты слишком долго пролежал. Аккуратней!
— Где Рей?
— Рей?.. Не знаю… Последний раз слышал, что ее забрал Себастьян.
— Мне нужно идти, — Винсент наконец встал, что далось ему с большим трудом. Ранение на груди все еще давало о себе знать, а ноги плохо его слушались.
— Что? Нет! В таком состоянии… — запротестовал доктор.
— Я должен найти ее.
— Но ты только-только очнулся! Тебе следует еще немного отдохнуть.
— Я уже и так потерял слишком много времени. Не останавливай меня.
— Но зачем сразу в окно то? Совсем себя не жалеет…
Винсент выпрыгнул в окно и поспешил в сторону леса. Он предполагал, что Себастьян с Рей скорее всего будут именно там. Хотя он и не был уверен, жива ли до сих пор Рей, однако Винсент сам хотел в этом убедиться. Если он не успеет, и она уже мертва, то винить ему в этом придется только себя, ведь это именно он позволил своему кузену так с ней обойтись.
Лука же, одолеваемый смешанными чувствами, остался просто смотреть вслед своему другу. С одной стороны, его не покидало беспокойство за здоровье Винсента, ведь его нынешнее состояние все еще было не стабильно. Тяжелые физические нагрузки могли поставить его выздоровление под угрозу. Но с другой стороны, Лука был очень рад, что Винсент наконец-то пришел в сознание. И что бы его друг ни делал, если он сам считает это важным, то как Лука смеет задерживать его?!
Между тем Винсент все спешил в сторону фамильного склепа, когда вдруг услышал душераздирающий крик, от которого сразу же вспорхнули и улетели даже те немногочисленные птицы, что до этого оставались на ветках во время легкого снегопада…
Глава 41. Из огня да в полымя
Как бы Рей не пыталась убежать, но все же вампиру не составляло особого труда, чтобы догнать ее. Лоуренс легко скользил между деревьев, в то время как Рей то и дело зацеплялась за ветки оборками на юбке или же волосами.
Наконец настал момент, когда его когтистая рука достигла ее плеча.
— А-а! — Рей закричала от резкой боли.
— Снова вздумала сбежать от меня?! — его голос был отрывистым, а движения грубыми.
— Отпусти меня! — взмолилась девушка.
— Ты предала меня, Ева, и будешь жестоко наказана за это!
— Но я не Ева!
Бесполезно было что-либо доказывать этому вампиру, ведь его сознание до сих пор было затуманено образами прошлого. И самое отчетливое его воспоминание — это то, что он видел самым последним: «предательство» дорогого ему человека.
— Лоуренс, Ева не предавала тебя!
— Игнорировать мой приказ, разве это не предательство?! — на этот раз вампир схватил ее за волосы, чем вызвал новую волну боли. — В качестве наказания я буду волочить тебя до самого замка, а после запру тебя, чтобы у тебя не было даже шансов сбегать от меня.
Рей начала отбиваться, но, к несчастью, хватка древнего вампира оказалась куда сильнее, чем она могла даже себе вообразить. Новая волна боли окатила ее, когда Лоуренс начал приводить свою угрозу в действие.
— Пусти! Мне больно! — Рей отчаянно хватилась руками за его руку.
— Отпусти ее! — немного властный, но в то же время знакомый голос донёсся недалеко из леса. Подняв глаза, девушка, к своему удивлению, увидела Себастьяна смело преградившего им путь.
— С дороги, а иначе я не пощажу и тебя! — угрожающе взглянул на того Лоуренс.
— Так же, как ты не пощадил маму?
— Чего это ты вдруг вспомнил про нее? Она бросила тебя, я один тебя воспитывал. Не думал, что ты вырастишь таким неблагодарным!
— Врешь! — голос Себастьяна задрожал, будто бы он готов был прямо здесь и сейчас расплакаться. Однако сейчас его переполнял гнев с примесью какого-то нового и непонятного для него чувства. — Я вспомнил тот дождливый день. Помню, как мама одевала на меня дождевик в последний раз. А еще помню твое лицо в тот день… Скажешь, что и это неправда?
— И что с того?! Что с того, что ты вспомнил какие-то незначительные события?! Уйди с дороги, сынок!
— Нет! Я хочу знать: это ты убил маму, да?
Повисла неловкая пауза, говорящая сама за себя. А хлопья снега в этот момент все продолжали тихо опускаться на землю. И уже все дорожки вокруг окрасились в белый цвет.
— Уйди с дороги! — повторил свой приказ отец после тишины, отчего это показалось громом среди ясного неба.
— Нет, я никуда не уйду, пока ты не сознаешься!
— Ха! — усмехнулся на это Лоуренс. — Мне кажется, ты уже знаешь ответ. Поэтому сознаюсь я или нет, это уже ничего не изменит, ни для тебя, ни для нее. Ты же знаешь, я всегда делаю то, что будет лучше для меня.
— Подлец! Я ненавижу тебя! — взревел Себастьян, на что его отец ответил ему.
— Ненависть сковывает твою свободу, делает тебя рабом так же, как и любовь. Запомни это, сынок, и поскорее избавься от ненужных чувств. А сейчас, ты уж извини, но мне нужно пройти.
С этими словами Лоуренс снова одним мощным ударом отшвырнул его в сторону, где Себастьян прошелся спиной по дереву и, кряхтя, повалился на землю. А его отец тем временем вновь потянул Рей за волосы. И именно в тот момент, в момент, когда девушка потеряла свою последнюю надежду в лице Себастьяна, из-за деревьев, похрамывая, показался Винсент.
— Хватит, — немного слабым голосом произнес он.
— Ах, мой любимый племянник, — саркастически доброжелательно начал Лоуренс, а после добавил уже порицательным тоном: — который в итоге оказался предателем!
— Дядя, отпусти ее, пожалуйста.
— Чтобы ты снова попытался ее похитить?! Когда твой отец заболел, я принял тебя к себе, сделал тебя своей правой рукой, ничего для тебя не жалел, кроме Евы… Но посмотри, чем ты в итоге отплатил мне за это?! Предатель! Такой же предатель, как и она!
Винсент, как только увидел Лоуренса, понял:
