уставился на меня. Несколько секунд он просто смотрел и молчал.
– Правда можно? – недоверчиво переспросил лис.
– Я же разрешила.
– И ты не побьешь меня, если я потрогаю тебя в неположенном месте?
– Нет, – пообещала я, хотя уверена в том, что сдержусь, не была. У меня все еще не всегда получалось спокойно реагировать на смущающие вещи и не прибегать к насилию.
– И чешуйки можно будет потрогать? – азартно спросил он. В его глазах зажегся странный огонек, словно Йормэ уже составлял в голове какой-то жуткий план по изучению одной саламандры…
– Делай что хочешь, – бросила я и быстро зашагала вперед, оставив глупо улыбающегося лиса позади. Уши уже припекало от смущения, и очень скоро я должна была покраснеть вся. Какой позор.
– Вейя! – Йормэ быстро меня нагнал. – Но это же не потому, что ты саламандра, а значит, немного драконица, да? Ты же не собираешься воспользоваться мной, а потом бросить, так? Имей в виду, пирожочек, тебе придется взять на себя ответственность!
– Я уже взяла на себя ответственность, когда призналась тебе в чувствах.
Лис расцвел.
– Точно-точно, ты же меня любишь!
ГЛАВА 25
Решения суда мы ждали в коридоре. Гулкий и пустой, он сохранял прохладу в своих стенах даже в такой ужасающе жаркий день. Казалось, лето забыло, что ему пора уходить, и вновь вернулось, потеснив осень.
Барона Мьеле среди подсудимых не было. Он магическим образом исчез после первого же допроса. Расторопные гвардейцы забрали талантливого артефактора в свои подвальные лаборатории, трудиться на благо королевства.
Остальным преступникам повезло меньше. Суда они ждали дома, в комфортных условиях, но избавиться от обвинений не смогли.
Король, как самое заинтересованное лицо – именно его репутация пострадала больше всего из-за действий «Мясника», – лично следил за ходом расследования.
Мы с Йормэ стояли в конце коридора, у окна, в то время как семьи подсудимых заняли удобные диванчики рядом с дверьми, за которыми сейчас решалось будущее их детей.
Барон Джинти прибыл с женой и младшим сыном. Виконт Герс сидел в гордом одиночестве, гипнотизируя стену тяжелым взглядом. Невдалеке топтался его помощник, не решаясь приблизиться.
Барона Вермана не было. Он спешно покинул город и отбыл в неизвестном направлении, забрав с собой жену и дочь. Все свои дела в столице он завершил, не оставив никакой надежды на то, что еще вернется.
Мы с лисом пришли поддержать Маэля.
Герцог Рэйтан лично просил за него, и в отличие от других подсудимых Маэль никого не убивал, но я все равно боялась. Он не был особо удачливым человеком.
Йормэ, заметивший мое состояние, приобнял меня за плечи. Голос его звучал глухо.
– Да, пирожочек, я тебя очень понимаю. Есть из-за чего переживать. Портрет ведь еще не завершен, если Маэлю выберут серьезное наказание, он так и останется…
Я легко ткнула его локтем в бок.
– Твои слова не помогают.
Йормэ притих.
Еще двадцать минут мы провели в напряженной тишине.
Когда решение было принято и судья готов был его огласить, я уже вся окончательно извелась.
– Не нужно было ходить к нему на чай, – раздраженно бормотал Йормэ.
И я его понимала. Маэль оказался на удивление хорошим человеком. Ему удалось очаровать даже осторожного в проявлении симпатии лиса.
Чем больше я узнавала виконта, тем отчетливее понимала, насколько несправедливой была ситуация, в которой он оказался. Светское общество превратило его в изгоя из-за каких-то глупых слухов, семья отвернулась от него из-за своих необоснованных подозрений. Одно глупое недопонимание сломало Маэлю жизнь.
Приговор поразил всех: участников ночной охоты ждала смертная казнь. Эстелла рухнула в обморок сразу после оглашения приговора. Герс-старший схватился за грудь, до смерти напугав своего помощника. Леди Джинти громко и надрывно зарыдала.
Маэль, бледный и растерянный, единственный из всех сохранивший жизнь, потерянно смотрел на судью. До него не сразу дошел смысл его слов.
Виконта Герса-младшего отправляли в лечебницу. У него нашли какое-то психическое отклонение, которое решено было считать причиной всех его преступных деяний. Сроки лечения не уточнялись, но это можно было считать лучшим исходом из возможных.
Маэля ждала не сырая тюремная камера, а комната в лечебнице.
Герс-старший был потрясен до глубины души. Он не верил своим ушам. Его драгоценная дочь должна была лишиться жизни, в то время как позор семьи имел наглость продолжать жить.
Из зала суда виконт поехал прямиком к семейному целителю, непрерывно растирая грудь в области сердца. Доехал ли, я не знала, но так уж случилось, что никогда больше наши пути не пересеклись.
Маэля поселили в загородной лечебнице. Это был длинный трехэтажный дом, окруженный садом. Комната виконта располагалась на втором этаже. Небольшая, но светлая, с большим окном, выходящим на самый красивый участок сада – на фонтан в виде двух рыб и беседку, овитую плющом.
Спальней назвать эту комнату не повернулся бы язык. Она больше походила на художественную мастерскую, в которую по ошибке поставили кровать.
У окна стоял мольберт с картиной, на которой сияли рыжие и красные цвета. Но, вопреки ожиданиям, картину нельзя было назвать грустной или страшной, как многие другие работы Маэля. При взгляде на нее не возникало чувства тревоги.
Картина была повернута к двери, чтобы каждый вошедший мог увидеть портрет рыжей девушки, что с легкой улыбкой смотрит чуть в сторону. В ее волосах горит закат, а в глазах отражаются отблески заходящего солнца.
Когда я впервые увидела эту картину после ее завершения, не поверила своим глазам. Та другая Вейя, на холсте, была невероятно красивой.
На мои подозрения, что Маэль мне польстил, он лишь светло улыбнулся.
– Я вижу тебя такой.
Йормэ, разглядывавший портрет из-за моего плеча, нахмурился.
– Я тоже. И меня это немного беспокоит.
– Ревность напрасна, – покачал головой Маэль. – Наши чувства различны.
– Я же его сестра, – напомнила негромко. – Меня даже дежурная в журнал посещений как сестру записывает.
Маэль мягко улыбнулся.
Первое время в лечебнице выдалось для него трудным. Он навсегда потерял сестру, которая пусть и презирала его, но была родным человеком, и оборвал отношения с отцом. Маэль остался совершенно один и казался потерянным. Тогда-то я и напомнила ему, что все еще готова стать его сестрой. Он был смущен и не сразу поверил, что я говорю серьезно
Но постепенно эта мысль перестала вызывать у него волнение.
В какой-то момент, в порыве непередаваемых эмоций, я даже предложила Йормэ стать для Маэля братом, но мое предложение было встречено без всякого восторга.
Йормэ тогда лишь нахмурился.
– Если я стану ему братом, значит, и тебе стану
