Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
предстояла одинокая…
Ближе к осени Серый стал пропадать на два-три дня, а то и на неделю. Анна Анатольевна и беспокоилась, и ждала, и злилась. Много обидных для кота слов говорила, пока его не было, а когда появлялся – радовалась, гладила, пыталась на руки взять (силенок, правда, не хватало), клала на блюдце самое вкусное.
И вот интересно – кот, весной и летом возвращавшийся голодным, растрепанным, подранным, теперь был почти всегда сыт, шерсть лежала ровно, будто ее расчесали.
– Охотиться научился? – спрашивала Анна Анатольевна. – Всех победил? Козырем теперь ходишь?
Серый блаженно закатывал глаза и громко мырчал.
Постепенно она привыкла, что он уходит на несколько дней, а потом возвращается, живет с ней примерно неделю – конечно, не без прогулок по окрестностям. Что ж, кошки – не собаки, им свобода нужна. Вот морозы стукнут, перестанет… И вспоминались те поздние вечера, когда Серый каждый раз был с ней, жалел ее, лечил тоску. Без него засыпалось по-прежнему трудно.
Летом коротко приезжал младший сын. Кое-что подладил, с огородом немного помог. Кота одобрил.
– Да и псинку бы не помешало, – сказал.
Анна Анатольевна отмахнулась:
– Какая псинка… Порой до обеда выйти собраться не могу, а она тут будет голодная.
– Переезжать тебе надо. Плохо одной.
– Уж лучше вы сюда, на чистый воздух.
– Я б с радостью. До пенсии дотяну – и сорвусь.
– Мне до твоей пенсии не дожить.
– Посмотрим, мам, не зарекайся…
Наступила новая зима. Последняя или очередная. Нанятые мужики возили березовые стволы, пилили на чурки, чурки кололи на поленья, поленья Анна Анатольевна вместе с Надей складывали в поленницы. Одна поленница была вдоль ближайшей к крыльцу стены, чтобы далеко не носить, другая – возле бани.
Серый наблюдал за работой, сидя на большой комлистой чурке, которую никак не смогли раскочерыжить, одобрительно жмурился.
– Ну вот, будете теперь с хозяйкой в тепле, – говорила Надя. – Никуда ходить не надо, лапы морозить.
Но ходить он не перестал. Морозы не остановили. По-прежнему почти по неделе пропадал, а потом по неделе жил дома. Извел этим Анну Анатольевну. Она стыдила его, жалела, кормила всё вкуснее и вкуснее. Ничего не помогало…
Иногда, чтоб не закиснуть за своим забором, не одичать, она отправлялась в магазин.
Собиралась долго, тщательно. Одевалась и тепло, но и так, чтоб одежда не задавила. Была у нее отличная шуба, только давно ее не выдерживало тело – плечи обвисали, спину гнуло, ноги подламывались. Вот пуховик, который лет пять назад подарила дочь, спасал. Анна Анатольевна сначала отказывалась: ну куда я в нем, еще и розовый, это молодежи носить. А теперь нарадоваться не могла…
И вот в один из февральских дней, когда солнце светило так ярко и весело, что сидеть дома было невыносимо, копошиться в ограде казалось бессмысленно и скучно, она решилась пойти. Состояние позволяло.
Взяла тряпичную сумку с длинными ручками – на плечо вешать, – бадожок. Заперла дверь в избу, калитку. Ключи на кольце с тяжелой гайкой, чтоб чувствовать и быстро найти, опустила в карман. Отправилась.
Деревня состояла из одной улицы – она же дорога в соседнюю деревню. От улицы-дороги ответвлялись закоулки и тупики. Там, в закоулках и тупиках, и стояло большинство домов – меньше пыли от проезжающих машин, меньше шума.
Анна Анатольевна жила в одном из таких домов, в глубине длинного заулка, кончавшегося лугом. Когда-то на этом лугу паслись их козы, коровы с малыми телятами. Хорошо было, уединенно. Теперь же…
Здоровой добегала до магазина минут за десять, а вот такой… Нет, грех жаловаться. Шла нормально, дышалось легко. Воздух студеный, а солнце печет. Снег хрустит, но не как в декабре, сухо и колюче, а по-другому – будто льдинки крошишь. Воробьи на кустах ругаются, сороки сидят на заборах и, завидев человека, начинают стрекотать. Кажется, не тревожно, а радостно. И даже не отлетают, когда мимо проходишь. Может, подарка ждут.
– Дам, дам, – бормочет Анна Анатольевна. – На обратном пути дам. В магазин вот пошла… куплю чего.
Магазина, который знала она с детства – длинного сруба из толстых бревен, – давно нет. В середине девяностых закрыли, потом, поняв, что вряд ли когда откроют, местные стали сдирать вагонку, вынули рамы, сняли шифер, а лет пять назад остальное сгорело. То ли умышленно подожгли, какие-нибудь следы заметая, то ли по дурости. И лежит до сих пор, постепенно травой зарастая, горка углей.
А магазин этот раньше был центром деревни. Здесь долго разговаривали те, кто давно не виделся – в деревне тоже можно не встречаться месяцами, у всех свои дела, свои заботы, – узнавали новости, грелись в мороз, ждали продуктов, то дефицитных, а то и просто хлеба; здесь же торговали и ведрами, кой-какой одеждой, мылом, разным необходимым в хозяйстве.
Нынче магазина в деревне аж три. Все частные. Маленькие, тесненькие, скудные. За любой мелочью народ в город ездит – там и выбор, и дешевле намного.
И Анна Анатольевна шла не столько за покупками, сколько на деревню поглядеть, может, увидеть кого, парой слов переброситься.
И увидела. Кого столько лет не видела, о ком думать брезговала. А когда вспоминала, хотелось плакать от обиды и злости. Ольгу. Ту самую.
Идет тоже медленно, тоже с палочкой, с сумкой на плече. К тому же самому магазину. А за ней – Серый. Ее, Анны Анатольевны. Хвост трубой, лапки ставит след в след, морда довольная, как у бутуса, которому конфету пообещали.
Но, может, не он? И Анна Анатольевна позвала:
– Серый! Кыс-кыс!
Кот обрадовался, даже метнулся к ней и остановился. А потом шмыгнул за спину Ольги.
– Какой Серый… – заскрипела Ольга невнятным, будто камни во рту, голосом. – Мой это, Витуся.
– Чего? – Анну Анатольевну поразила кличка. – Ви… Ты как смеешь?.. – глянула на кота; да, это был ее Серый, и морда теперь растерянная, уши торчком, а усы и хвост обвисли. – Сырый… Серок, иди ко мне…
– Да мой это кот, – хмыкнула Ольга.
– Ты… – Анну Анатольевну залил гнев. – Ты от меня, гадина, мужа отрывала всю жизнь, а теперь и это? Тварина такая!
– Фу! – Ольга осадила ее, как собаку. – Совсем спятила. Мой это кот. Второй год у меня.
– У меня он второй год. И бегает… Куда бегает?.. Вот, понятно теперь. Что ж ты за ведьма такая!
– Сама ты ведьма чиканутая. Витуся, пойдем, родной…
– Серый, иди сюда. Иди, милый.
– Витуся… – Ольга тяжело наклонилась и собралась взять кота на руки.
Он отскочил. В замешательстве глянул на одну, на другую и кинулся в сугроб. Вынырнул, вскочил на забор. Постоял, проверяя, есть ли за
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
