меня ему?
Так вот о чём он так беспокоился!
— Нет. Как я могу с тобой расстаться, детеныш? Ты мне нужен самой — даже таким непослушным поросёнком.
Я не удержалась, и поцеловала племянника в холодную ладошку, незаметно для него делясь своей силой.
— Фу, обслюнявишь, — проворчал он, но кажется, немного успокоился, перестав удерживать меня за рукав. — И совсем я не устал…
— Ага, только глаза во всю слипаются. Плохо ночью спал?
— Мне казалось, что к нам кто-то зашёл. А еще у тебя была опять дверь закрыта.
Я не удержалась и покраснела. Рихтер наложил на мою спальню заклятие, так что ни один звук не мог проникнуть наружу, но у Лучиано уже просыпался дар боевого мага, и он все рано мог так или иначе почувствовать присутствие чужого.
— Никого не было. А тебе, молодой человек, давно пора ночевать у себя. Вот женишься, и что, тоже ко мне спать будешь приходить?
— Вот было бы здорово, если бы мог женится на тебе, Рената, — зевнув, сказал Лучи. — Тогда мы никогда бы не расставались.
Веки его сомкнулись, и он засопел, оставив меня в смешанных чувствах. За моей спиной тихо хмыкнули. Джакомо стоял в дверях. Когда я вышла, он прикрыл за мной дверь, и уже почти не сдерживаясь, рассмеялся.
— Вижу, у меня появился серьезный соперник. Мне пора беспокоится? — продолжая улыбаться, спросил он.
— О чём ты говоришь, Джакомо! Он просто ребенок, и не знает, что говорит.
— И всё же я немного ревную. Ты так ласкова с Лучиано, и холодна со мной.
— Он — сын моей сестры. Единственное, что от неё осталось. И моя родная кровь.
— Хочешь сказать — что я тебе совсем чужой человек? Как жестоко!
Пусть рядом и нет других людей, Джакомо продолжает играть — не для меня. Со мной. Изображает славного парня, флиртует, невзначай касается — плеча, волос, руки… Отлично понимая, как мне всё это ненавистно.
— Давай прогуляемся, Нат.
Кроне только с дороги, но всё еще полон сил. К вечеру должно было стать прохладно, и я прихватила с собой шаль. Спускались до парка молча. Я шла чуть позади мужчины, не давая ему взять меня под руку.
Мы остановились у пустующей, скрытой густым плющом беседки. Кроне галантно отряхнул для меня скамейку, и сам уселся рядом, настолько близко, насколько мог.
— Так ты просто охраняешь падре? — осмелилась я спросить.
— Не совсем. Падре хоть и разбирается в магических практиках, сам даром не обладает. Так что я его глаза и уши. И немного советчик. Если расследование пройдет удачно, и я окажусь полезен, то смогу возглавить гвардию. Не всю же жизнь мне ходить в капитанах.
Кроне был на четыре года меня старше, и когда мы познакомились, уже вступил на службу— тогда в городской страже Орлэнды. Но это была только ступенька. Кроне всегда претендовал на большее. Поэтому я была не удивлена, что он смог сделать такую хорошую карьеру. Алая гвардейская куртка и белые, без единого пятнышка брюки, плотно обтягивающие сильные ноги, невероятно шли Джакомо Кроне. Красивый, уверенный в себе мужчина, находящийся на пике своих сил. Завидный жених для многих.
— Ты еще не надумал жениться второй раз? — невзначай спросила я. Заведи он себе семью — может, перестал бы вмешиваться в мою жизнь.
— Нет. Не издевайся надо мной Нат. Мне нужна только ты. Я много раз тебе это говорил. И это никогда не изменится.
Уверена, он мог выбрать себе женщину из самой лучшей семьи — богатую, юную, очаровательную сеньориту, которая бы стала смотреть ему в рот и никогда бы не перечила. Так почему он не может оставить меня в покое?!
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И не понимаю, почему ты продолжаешь упрямиться.
— Не понимаешь?! — Я вскинулась, и тут же усилием воли заставила себя сесть обратно. — Давай не будем снова начинать этот разговор. Моё решение осталось прежним.
В желтовато-карих глазах Джакомо вспыхнули злые огоньки.
— Чем я тебе не угодил, Рената?! Разве я заслужил такого к себе отношения? Я присылаю деньги Лучиано, много раз предлагал тебе переехать в свой дом, сделать тебя его хозяйкой. Ты бы не знала горестей, была бы всем обеспечена. Вместо этого ты предпочитаешь позорить свою семью, живя одна, да и еще связалась с этим… грейдорцем.
Я решила промолчать. Может, если не буду спорить, он успокоится. Оправдываясь, я вызову еще большие подозрения.
Но Джакомо не собирался восстанавливаться. Он схватил меня за подбородок, заставляя поднять голову.
— Смотри мне в лицо, Нат! И не изображай из себя жертву. Да, однажды я оступился. Но уже сполна расплатился за это, женившись на твоей мелочной и истеричной сестре.
— Не смей так говорить об Исе!
— Разве я вру, Нат? Наш брак с ней был ужасен, — с горечью сказал Джакомо. — Она обманула нас обоих. Воспользовалась нашей ссорой и хитростью женила меня на себе. Но даже получив желаемое, продолжала ненавидеть тебя. Знала бы ты, что она рассказывала мне. Называла ведьмой, говорила о том, что ты когда-нибудь спятишь так же, как ваша бабка…
Боевик нежно коснулся большим пальцем моих приоткрытых губ, сейчас соленых от слёз. Он знал, как ударить меня побольнее. И кажется, наслаждался своей властью.
— Пожалуйста, перестань, — дрожащим голос попросила я. — Не надо так…
— Исабелла мертва, но всё ещё продолжает портить нам обоим жизнь. Ведь из-за неё ты отталкиваешь меня, да, Рената?
Своим бархатным обволакивающим голосом будто пытался загипнотизировать меня, лишить своей воли. Но я все еще в силах была сопротивляться. Попыталась помотать головой, но Джакомо всё ещё крепко держал меня.
— Ты сам обидел меня, Джако. Забыл об этом?
— Я был юн и глуп, и слишком… увлечён тобой. Дай мне второй шанс!
— Нет. Нет. Нет! Сколько раз мне повторять это? Я больше не пущу тебя в свою жизнь.
— Я найду способ тебя переубедить.
Джакомо склонился ко мне, собираясь поцеловать, но в этот момент деревянная доска на ступеньке скрипнула.
— Простите, тут кто-то есть?
Рихтер умеет бесшумно появляться, но в этот раз он предпочёл предупредить о своем появлении. Кроне отпустил меня, и я поспешно вытерла слёзы, всё ещё текущие по щекам.
— О, сеньор Кроне! Рената… Ты плачешь?
Вместо меня ответил Джакомо.
— Рената весьма чувствительна, а я, к сожалению, напомнил о нашем с ней общем горе. — В голосе Кроне слышалось раздражение.
— Это так, Рената? — на своем родном языке уточнилповелитель стихий.
Что же ты делаешь, Корбин?! Зачем смотришь так встревоженно, почему не скрываешь свое беспокойство? Называешь по имени,
