двумя бешеными собаками.
— Прекратите это! Вы оба! Мои крики не достигают слуха, когда Валдис сжимает руками горло Кадмуса и толкает его под воду. Появляются пузыри, когда Кадмус испускает последние вздохи, и несмотря на здравый смысл, я тяну Валдиса за руку.
— Прекрати это! Я не хочу, чтобы он умер!
Впервые за последние несколько минут мои слова возымели некоторый эффект, поскольку Валдис отпускает Кадмуса, отталкивая его.
— Он болен. Что бы они с ним ни сделали, это изменило его. Одна рука у меня на бедре, другой я провожу по волосам и качаю головой.
— Он… несет чушь.
Кадмус выходит из воды, кашляя и брызгая жидкостью, и я разрываюсь между желанием пойти к Валдису и желанием помочь Кадмусу подняться на ноги. Вместо этого я стою между ними, разочарованная, когда Валдис возвращается к берегу. Моя голова лихорадочно соображает, что бы ему сказать, чтобы он не подумал, что я предпочитаю одно другому, но я не рискую сказать что-то не то.
— Валдис, подожди.
Качая головой, он не замедляет шага.
— Нужно быть слепым или дураком, чтобы не видеть, чего он хочет. Слова обжигают его губы, и я понимаю, какой невероятно сложный орган сердце, что оно может извлекать огонь и лед одним дыханием.
Пощечина, означающая увольнение.
— Я не хочу драться с тобой, — говорит Кадмус голосом более спокойным, более ясным, чем раньше.
— Я знаю, что проиграю, когда дело касается ее.
Валдис останавливается на полпути, но не потрудился обернуться.
— Ты мне как брат. Когда Кадмус поднимается на ноги, вода снова опускается ему до уровня груди.
— Мы вместе пережили ад. Ты помнишь ту первую ночь в блоке С? Он делает паузу, и когда Валдис не отвечает, он продолжает.
— Боль? Такая сильная боль, мы думали, что умрем к утру. Ты сказал мне, держись, Джосайя. Держись, потому что у нас все получится. Должно быть, это его настоящее имя, имя при рождении, которое у него отобрали, когда он прибыл в Калико.
— Мы собираемся жить», — ты сказал. И мы сделали это. Даже в лунном свете я вижу блеск слез в его глазах.
— Мы выжили. А теперь? Я чувствую, что снова умираю, Валдис. Смотрю, как ты с ней. Я знаю, что она не моя, чтобы я ее забирал. Я бы не забрал у своего брата. Я не заберу у тебя.
Плечи Валдиса опускаются, и я знаю, что он слушает.
— Но после того, что я увидел там, внизу… это как постоянный цикл в моей голове. В его голосе нарастает паника, он потирает руками голову взад и вперед, стискивая челюсти, и его глаза устремлены на меня.
— Я просто хотел прикоснуться к ней. Я хотел, чтобы она знала, что я тоже был там. Я бы все отдал, чтобы почувствовать ее и заставить ее смотреть на меня так, как она смотрела в тех туннелях. Как будто я был единственным, кто мог ее спасти.
Я не хочу Кадмуса так, как он убежден, что хочет меня. Я не хочу принадлежать ему. Но есть врожденное и неописуемое стремление помочь ему, поскольку я подозреваю, что я единственная из нас, кто может. Для этого требуется прикосновение, которое, как он, кажется, думает, сотрет все образы, возникающие в его сознании. Прикосновение, отсутствие которого сделало его жестоким и недоступным, таким же, каким Валдис был вначале. Это мазохистка внутри меня, которая думает, что может спасти его, но пессимистка, которая сомневается в исходе.
— В ней тоже течет моя кровь. Кровь альфы, — говорит Кадмус, невольно отвечая на вопросы моих мыслей.
— Вот почему она не может сказать «нет». Вот почему она пообещала мне себя той ночью. Перед тем, как меня отправили туда.
Когда Валдис поворачивается ко мне лицом, в его глазах плещутся разочарование и обида, в которых он не осмелился бы признаться Кадмусу.
— Это правда?
Выражение его лица вызывает у меня неприятное чувство в животе.
— Я… согласилась на том основании, что он освободит меня. Что он больше не будет мешать нам с тобой. Неважно, что они пытались нам навязать.
— Ты хочешь его таким? Это все?
— Я хочу тебя, и только тебя. Это единственная причина, по которой я согласилась на это.
Его взгляд перемещается с меня на Кадмуса.
— И ты бы уступил. Ты был бы доволен, отдав ее потом. После той единственной ночи.
— Да.
Валдис усмехается, и его челюсть сжимается, когда он качает головой.
— Тогда я точно знаю, что ты не имел ее таким образом. Потому что нет ни единого шанса, что ты бы так легко от нее отказался, даже если бы имел.
Часть меня испытывает облегчение от того, что он знает, что между нами ничего не было. Однако гораздо большая часть моего сердца разбита его словами, и я снова ненавижу себя за то, что поставила его в такое положение.
— Она — глоток воздуха, когда ты тонешь. Тепло на твоей коже, когда мир кажется холоднее. Солнце, которое заключает вселенную в свои объятия. Валдис опускает взгляд и хмурится, как будто он размышляет о стольких вещах одновременно, и когда его глаза снова встречаются с моими, конфликт в них никуда не делся. — Полагаю, с моей стороны нечестно держать тебя при себе. Он потирает большим пальцем ладонь, возможно, нуждаясь в отвлечении. — Женщин в этом мире немного, и они далеко друг от друга. А таких женщин, как ты, еще больше не хватает. Я был жаден до тебя. Я все еще жаден и эгоистичен, когда дело касается тебя, Кали. Он мой брат, и все же я скорее посмотрю, как он умирает, чем дотронется до тебя. Со вздохом он отводит взгляд, затем возвращается ко мне. — Но я знаю, что часть тебя тоже умерла бы. Это не то, чему ты можешь помочь. Это то, что было навязано тебе через это связывание. И с этим я не могу жить. Морщины на его лбу углубляются, в то время как он смотрит куда-то мимо меня, возможно, видя то, что ему невыносимо представить.
— Это то, чего ты хочешь? Чтобы быть с ним?
— Нет. Я просто хочу помочь ему. Вот и все.
— И все же, по его мнению, есть только один способ. Заметив, что я хмурюсь, он продолжает.
— Во время наших пыток ты была дана как бальзам. Удовольствие от нашей боли. Награда за страдание. Мы привыкли к твоему лицу и твоему голосу. Галлюцинации, созданные для того, чтобы заставить нас хотеть тебя больше всего на свете. Я знал звук твоих стонов еще до того, как был с тобой, потому что слышал их в своей голове. Я уже представлял твое тело рядом со своим. Его взгляд скользит к Кадмусу.
— Это то, чего он хочет от тебя. Это помощь, которой он жаждет, и почему он не может тебя отпустить. Это как наркотик. Физическая ломка.
— Я хочу тебя, Валдис. Слезы наворачиваются на мои глаза, и я сморгиваю их,
