Книга Последний секрет - Алессандра Р. Торре

Нина

Две недели спустя

Моя новая жизнь была отстойной. Я взбиралась по лестнице к квартире, звеня ключами в руке. Открыв дверь, я оглядела комнату с мебелью, прилагавшейся за дополнительных пятьдесят долларов к месячной аренде по бесконечной рождественской акции.

Мне здесь было не место. Не в этой тесной однокомнатной квартирке, не в этой части Сан-Франциско с низкой арендой, не на проигрывающей стороне развода, который опустошал меня все больше с каждой встречей.

Я даже не узнавала Мэтта. Во-первых, его зубы. Мужчина, который никогда слишком не заботился о своей внешности, теперь поставил себе виниры. Они блестели в его рту каждый раз, как он его открывал, И теперь он открывал его неожиданно много, высказывая мнения обо всем, начиная с алиментов и заканчивая тем, на какой машине я должна ездить. Он знал, что мне не нравятся американские машины, и все же это оказался мой единственный вариант — он купил бы мне дешевый седан, или я должна была покупать машину сама.

Я выбрала седан с тканевыми сиденьями и громоздким дизайном, и пристыженно опускала голову каждый раз, когда садилась или выбиралась из него. Моя старая машина, BMW, которую я всегда воспринимала как должное, теперь дразнила меня, стоя у дороги под салоном продажи подержанных машин с ценником на лобовом стекле, который я не могла себе позволить.

Не могла себе позволить. Четыре слова, от которых я бежала всю свою жизнь. Четыре слова, которые я похоронила, когда прошла к алтарю с Мэттом. Четыре слова, которые я забыла в ту же секунду, как получила свой диплом. Четыре слова, все равно настигших меня.

Я вошла и закинула свою компьютерную сумку на круглый обеденный стол, со вздохом потирая плечо. Вернувшись к двери, задвинула засов и накинула цепочку. Дотащившись до узкого дивана, повалилась на дешевый полиэстер, не снимая каблуков. Я чувствовала, как расшатываются мои перспективы получить новую работу. Может, это было отчаяние в моем голосе. Может, это из-за статьи в газете, занимавшей первое место, если вбить мое имя в поиск. Или, может, это из-за слухов. Сплетни о моей измене разошлись и я заново зауважала Неда Плимута, замкнутого и тихого человека, державшего свои деньги (и свои дела) при себе. Тайное соглашение об увольнении было единственной волной в спокойном озере нашего романа.

Кэт и Уильям Уинторп, с другой стороны, были как цунами. Волонтерские комитеты, где я усердно работала, внезапно удалили меня из своих списков и прислали вежливые карточки с «Ваша помощь больше не требуется». Мой книжный клуб, членом которого Кэт даже не была, попросил меня больше не приходить. Моя личная стилистка из Neiman’s в Нью-Йорке, с другого конца страны оставила мне раздраженное сообщение на автоответчике, ясно дававшее понять ее мнение. Осуждение и презрение лились со всех сторон. А если какой-то камень оказывался слишком тяжелым для Кэт, Уильям с легкостью переворачивал его.

Мои бывшие наниматели были хуже всех. Мне пришлось прополоть свое резюме, убрав из него практически все, потому что Уинторпы настроили против меня всех прошлых начальников. Мэтт отказался дать мне положительную рекомендацию из «Сноса Райдера», а Нед Плимут не отвечал на мои звонки, так что я вычеркнула его имя из своего резюме из-за боязни неизвестного.

Я чувствовала, что погружаюсь на дно. Утопаю. Я пережила это чувство, эту беспомощную отстраненность в университете, пока я смотрела, как рушился мой мир. Конечно, тогда это случилось из-за сплетни в сестринстве о том, что у меня было венерическое заболевание — мелкой вспышки, которую можно было с легкостью остановить резким отпором и простой манипуляцией. Но тогда я еще не была доктором Ниной Райдер. Я была молодой и неуверенной в себе, со слишком большим носом и слишком маленькой грудью. Я завяла, бросила обучение и влюбилась в Xanax и постоянные заверения Мэтта.

Я не могла свалиться обратно в ту дыру. Вино — это одно дело. Таблетки — другое.

Я подвинулась, положила голову на подлокотник и попыталась не думать о предыдущих жильцах, чьи грязные руки в свое время нередко бывали там же. О просыпанной еде, каплях пива, всем этом, впитавшемся в синюю ткань. Мне повезло, что она хотя бы не хлюпала мне на ухо.

Я вздохнула и попыталась вспомнить, почему Уильям Уинторп показался мне хорошей идеей. Сев, я потянулась вперед, подцепила пальцем ручку сумки и подтащила ее к себе. Открыв ее, достала бутылку вина и поставила ее на стол, а затем огляделась в поисках чашки.

* * *

Лежать на полу было больно, но я не могла сдвинуть ноги. Это вино. Слишком много вина. Я когда-нибудь пила так много? Прошлый раз, когда я так напилась, случился десять лет назад. Уильям… нет, Мэтт… отнес меня в кровать. Принес мне ведро и вытер мне лицо, когда меня стошнило. Он хорошо обо мне заботился. Так меня любил. Так много прощал. Той ночью он сидел возле меня на кровати и поглаживал мягкими пальцами по волосам, пока я не заснула.

Теперь у меня не было никого, чтобы погладить мне волосы, отнести меня в кровать или принести мне ведро, когда меня тошнило. Рвота подступала. Я чувствовала ее, текущую по моим внутренностям в неправильном направлении.

Я с трудом перевернулась на бок и уставилась на свой серебристый телефон, почти касавшийся моего лба.

Мне придется заявить о банкротстве. Мне придется найти новую работу. Какую? Финтес-тренером? Господи, я стану одной из тех женщин. За сорок, щеголяющих в лайкре днями напролет, публикующих в Instagram послания об ограничении углеводов и вдохновении, используя хэштеги вроде #всегда40 и #упорство.

Я потянулась за телефоном. Мне нужно было позвонить Уильяму. Конечно же, он помнил, как хорошо нам было вместе. Разве он этого не видел? Не чувствовал?

Я набрала его номер, но, как и в любой другой раз, он не ответил.