есть сил. Дан за мной с возгласом «куда?».
Хохоча во весь голос, я врываюсь в ванную. Забираюсь в душевую. Дан, улыбаясь, настигает меня. Прижимаюсь спиной к прохладной стене, мурашки атакуют мое тело.
— Попалась? — улыбается Титов и заходит в душевую следом.
— Угу, — киваю, закусывая нижнюю губу. — Кажется, попалась…
— Иди сюда, — тянется ко мне.
Я послушно падаю в его руки. Запрокидываю голову, заглядывая в его глаза. Наши губы сливаются в поцелуе. Его язык у меня во рту, а руки Дана везде! Щупают нетерпеливо, гладят, ласкают, сжимают. Мое дыхание тут же срывается. Он подхватывает меня на руки, усаживая себе на бедра. Я ногой цепляю кран, открыв воду. Холодную!
Взвизгиваю от неожиданности.
Закатываемся в смехе, переглядываясь.
— Бодряще, — улыбаясь, говорит Дан.
— Еще как! — щелкаю обратно, закрывая ледяной поток, и сама тянусь к его губам. — Продолжим?
Титов хрипло смеется мне в губы, но и не думает протестовать.
Из ванной мы выходим нескоро. Я потерялась во времени. И Дан, кажется, тоже. Подхватывает меня на руки и несет на кровать, осторожно укладывая. Рядом устраивается.
Я тут же обвиваю руками любимого громадного мужчину и закидываю ножку. Утыкаюсь носом в грудь. И так хорошо, так спокойно, что не замечаю, как засыпаю, слушая, как ровно и сильно бьется его сердце.
А вот утро начинается со звона будильника.
— Не хочу, — сонно хнычу в подушку. — Не хочу, чтобы эти дни заканчивались…
— Да брось, будет еще лучше! — тихо хрипло посмеивается надо мной Дан. — Давай, Котенок, — тяжело вздыхает, — поднимаемся.
— Поцелуйчик, — прошу, чтобы хоть немного отсрочить выезд.
Минут через тридцать мы все же поднимаемся. Успеваем сбегать в кафешку позавтракать и, вернувшись, начинаем собирать сумки.
Через час мы покидаем номер.
— Надеюсь, ничего не забыли, — не знаю, в какой раз обвожу взглядом комнату.
— Забыли, значит, вернемся, — подбадривает меня Титов.
— Летом здесь, наверное, рай, — улыбаюсь и целую Дана в губы. — Спасибо за такой классный отдых, Дан.
— Тебе спасибо, Юль.
— За что?
— За все.
Внедорожник Богдана прилично завалило снегом. Мой мужчина закидывает наши сумки в багажник, заводит машину, прогревая ее и берется за щетку, чтобы почистить. На улице сегодня комфортные минус десять и легкий снег.
Я кручусь рядом с Титовым. То снежок слеплю и кину в Богдана, то обниматься и целоваться лезу. Он не отстает и отвечает тем же. Максимально увлекшись друг другом, я только краем уха слышу, как с рычанием мотора на парковку заезжает машина. Наверное, кто-то из посетителей так торопится заселиться.
На тот момент даже мысли не мелькает обернуться и посмотреть, кто со скрипом шипов по снегу притормозил около нас. А зря. Потому что когда за спиной звучит знакомый голос, звенящий от ярости:
— Надеюсь, у вас двоих есть для меня логичное объяснение происходящего! — сердце подпрыгивает до самого горла.
Богдан оборачивается, его рука на моей талии сжимается сильнее. Я же не нахожу в себе сил даже сделать вдох. Зажмуриваюсь. Реальность слишком быстро догнала нас.
Глава 31
Богдан
Твою мать.
Костя — сука!
Встречаюсь взглядом с тем, кого никак здесь быть не должно. Доложили доброжелатели херовы. Понимаю, что внутри поднимается раздражение. Ворочается и шипит, как потревоженная змея. Я потом обязательно Костяну этот «финт ушами» припомню. Ему и его Нюте. Кроме них, «донести» было больше некому.
Машинально отодвигаю Юлю себе за спину, что, должно быть, выглядит глупо, потому что передо мной стоит ее отец. И тем не менее, инстинкты с ней работают исправно: мое — значит надо защищать.
— Степ, — выходит натужно. — Давай без резких телодвижений.
— Пап, — пищит девчонка, выступая вперед. — Пап, я все объясню…
Смелый мой котенок.
Однако Данилов на дочь даже не смотрит. Взгляд в упор на меня. В расстегнутом пальто, взбешенный и взъерошенный. Видок такой, будто мчал сюда на всех порах, подскочив прямо с кровати. Не удивлюсь, если оно так и было — время едва перевалило за одиннадцать.
— А разве тебе объяснять что-то надо? — рычит Данилов отвечая дочери, но расстреливая взглядом меня. — С яйцами у вас в паре кто? Ты или твой, — небрежный кивок, — Титов?
Котенок охает.
Я рычу:
— Не выражайся и не пугай девочку. Давай поговорим спокойно, — предлагаю, примирительно поднимая руки. — Херово вышло, согласен. Мой косяк. Но не пори горячку. Не при Юле.
— Юля, в машину! — скомандовал Данилов.
— Я тебе не собака! Не пойду!
— Я сказал: марш в машину, — наконец-то перевел взгляд на дочь Степан. Такой, с которым не шутят. Даже мне на мгновение показалось, что еще секунда промедления, и Данилов ее, как котенка за шкирку, сам в тачку затолкает, особо не церемонясь.
Юля, видимо, тоже это поняла. Замежевалась и растерялась, не зная, как поступить правильно в этой ситуации. Стоит, бегает взглядом с меня на отца, решая, закатить скандал или изобразить покорность. Отвратительный перед ней выбор, надо сказать: любимый человек и отец. Оба сраные эгоисты, потому что ситуацию совсем не желают облегчить.
— Пап, послушай, мы хотели…
— Тебя я послушаю потом, — отрезал Степан.
— Я поеду с Богданом, — в тон ему заявила дочь.
— Ты немедленно сядешь в мою машину и заткнешь уши, ты меня поняла?
— Мне не пять лет!
— Но и не двадцать пять! — взревел Степан. — Марш, я сказал!
Щеки Юльки заалели от смущения. Цирк на выезде, блть, Степа!
— Юля, — говорю спокойно, а перехватив ее настороженный взгляд, киваю, осторожно подталкивая в спину. Показывая, что все хорошо и я ни в коем случае не в обиде. Степан на грани. Вот-вот рванет. Ему сейчас, ой, как нужно выпустить пар. Будь тут Юлька — она сделает только хуже.
Благо, она это понимает без слов. Постоянно оглядываясь, покорно отходит к «молотящему» Мэрсу отца и, немного помедлив, забирается в салон. Когда дверь за девчонкой закрывается, я оборачиваюсь, и Степан делает то, что я примерно от него и ожидал. Бывший друг с размаху припечатывает мне кулаком в челюсть так, что меня пошатнуло.
Мать твою! М-м. Чудо, что вообще на ногах устоял! Удар у Данилова, как в бурной молодости, железный. В глазах на мгновение заплясали разноцветные мушки. Двигаю челюстью и выругиваюсь заковыристо, ощутив во рту металлический привкус.
— Это тебе за дочь!
Мне понадобилась добрых пару секунд, чтобы прийти в себя. Выпрямляюсь и краем уха слышу, как за спиной открылась дверь машины Данилова. Юлька с оханьем:
— Богдан! Папа, ты что творишь?! — попыталась выскочить, но я предостерегающе рыкнул, останавливая ее:
— Сиди там, Юля!
И уже Данилову.
— Полегчало, надеюсь? Потому что второго раза не
