— Бен, так что же вы хотите нам показать? — спросил Брайерс. — Надеюсь, нечто более приятное, чем то, о чем у нас шла речь.
— Приготовьтесь воспрянуть духом. Только вы должны обещать, что мы будем работать вместе. Мы можем сделать совместную публикацию. Я уже завершил почти все, что мне нужно. Это будет одна из историй в «Прошедшем несовершенном». Но это не меняет факта, что с тем, что мы теперь знаем и что вы можете сделать, история эта станет еще значительней.
— Как думаете, это на него так действуют лекарства или я еще в шоке? — обратился ко мне Брайерс. — Я не могу понять ни слова.
— Я тоже.
— Прошу прощенья. Я очень взбудоражен этим. Право, это дает мне совершенно новый стимул в жизни. Как вы, наверное, видите, я сейчас слегка ненормальный. Даже рана не может испортить мне настроения. Я был подавлен из-за разрыва с Эдом. Если б вы знали меня, то поняли бы. Я ем, когда пребываю в унынии; чем хуже положение, тем больше ем. Лара, вам, должно быть, нелегко было заботиться о том, чтобы мне хватало еды. — Я улыбнулась. — Но потом я кое-что понял. И оно было таким замечательным, что избавило меня от хандры напрочь.
— Все равно не понимаю, — сказал Брайерс. — Но хочу того лекарства, которое давали вам врачи.
— Ладно, ладно. Обойдемся без долгих разговоров, — сказал Бен, открывая пакет. — Взгляните.
И вынул черно-белую фотографию.
— Что это? — спросила я.
— Мемориальная доска. Черный известняк. Превосходная вещь, хотя, признаю, это трудно разглядеть на фотографии.
— А эти черточки? Похоже на какую-то надпись.
— Это и есть надпись. Текст, как Брайерс, наверняка знает, пунийский. Видите ли, Лара, образцы пунийского письма очень редки. Кое-кто считает, что финикийцы изобрели алфавит раньше римлян. Карфагеняне должны были им пользоваться. Но их писаний сохранилось сравнительно мало, если не считать высокопарных церемониальных надписей, к примеру, на вотивных[27]камнях с тофита. Это я нашел, когда проводил исследование в Лувре много лет назад, сфотографировал и отвез фотографию домой. Потратил много времени, пытаясь перевести надпись на мемориальной доске, но ничего не получалось.
— Я вижу, здесь написано «Карт Хадашт», — сказал Брайерс, указав на один из углов фотографии.
— Да, это так. Только не пытайтесь перевести текст, потому что, как я в конце концов понял, это лишь половина мемориальной доски. Тут ничего нельзя понять. Но потом, двадцать лет спустя, собирая материал для своей книги, я обнаружил по счастливой случайности вторую половину на греческом языке. Вот она, — сказал он, доставая вторую фотографию. — Смотрите, если приложить одну к другой — нужно чуть-чуть наложить одну на другую — они сходятся.
— Фантастично, — сказал Брайерс. — Позволите мне перевести?
— Не трудитесь, — сказал Бен, протягивая ему лист бумаги. — Вот мой перевод. Лара, увидите его через минуту.
Брайерс взял лист и несколько секунд разглядывал его.
— Я могу это сделать! — воскликнул он. — Бен, по этому тексту я могу найти затонувшее судно. Могу рассчитать скорости ветров в это время года. Мы имеем неплохое представление о скорости тех судов. Может, даже смогу рассчитать скорость дрейфового течения между Сусом и Карфагеном. О да, я могу это сделать. И мы будем соавторами.
— Я знал, что вы сразу же поймете, — сказал Бен. — Брайерс, я однажды вечером отправился осмотреть ваше судно, не спросив разрешения. Обещал Ларе извиниться перед вами и вот, извиняюсь. Я не был уверен, пока не увидел ваших записей и превосходных зарисовок, что мы шли здесь параллельными путями.
— Может, Брайерс и понял сразу же, однако я — нет, — сказала я. — Это что, карта с крестиком, указывающим, где лежит затонувшее судно?
— Нет, не карта, — ответил Брайерс. — Это пластина, так ведь, Бен? Ее вывесили граждане Карт Хадашта и Совет Ста Четырех, видимо, это был суд в Карфагене, чтобы ознаменовать подвиг, совершенный человеком по имени Карталон в то время, когда Карт Хадашту угрожал Агафокл, греческий тиран из Сиракуз.
Этот Карталон отплыл из Карт Хадашта на судне, выполнявшем некую особую миссию. Но судно оказалось во власти сил зла. Груз, предназначавшийся для того, чтобы нанять войско для помощи Карт Хадашту, на самом деле должен был сослужить службу изменнику. Я думаю, Бомилькару, а вы, Бен?
Бен кивнул.
— Таково и мое предположение.
— Что-то подсказывает мне, вы объявите, что это зубеировское судно, — сказала я.
Раздался негромкий стук в дверь, и в палату заглянул Хеди.
— Извините, что помешал. Бен, как себя чувствуете?
— Ничего, — ответил тот. — Врачи говорят, Нора не задела ничего жизненно важного, рана поверхностная. По-моему, в некоторых отношениях быть легко раненым не так уже плохо. Вот только поехать с вами в пустыню не смогу.
— Знаю и сожалею. Кстати, Лара, мы уже почти готовы к отъезду. Все вернулись из музея и старой части города, вещи вынесены, и внедорожники тоже здесь. Нужно поторапливаться, чтобы оказаться к закату в пустыне.
— Ладно, дайте мне еще несколько минут. Я должна услышать конец истории. Ну, что скажете, это зубеировское судно?
— Возможно, — ликующе ответил Брайерс. — Очень возможно. Смотрите, — он указал на перевод. — Судно везло вино, масло, монеты — все это могло находиться в амфорах или, возможно, в пифосах, это терракотовые сосуды несколько иного вида — и, хоть верьте, хоть нет, золотую статую Ваал Хаммона. Мало того, оно затонуло где-то севернее города Хадрамаут, возможно, современного Суса. Мы знаем, что в римские времена Сус назывался Хадруметум, римляне обычно латинизировали географические названия. Таким образом, Хадрамаут, Хадруметум и в конце концов Сус. Знаете, Бен, если мы сможем найти судно, и груз его соответствует описанию груза на судне Карталона, если мы сможем датировать какую-то часть груза, и даты окажутся близкими, мы датируем затонувшее судно с точностью до года-двух, возможно, триста восьмым годом до нашей эры. Это почти невозможно, но мы, видимо, все-таки преуспеем. Прошу прощенья, Лара, мы должны объяснить. Агафокл угрожал Карт Хадашту между триста десятым и триста седьмым годами до нашей эры, и Бомилькар, один из военачальников, который должен был организовать оборону Карфагена, замыслил государственный переворот, пытался прийти к власти, пользуясь затруднительным положением города. Он потерпел неудачу и был казнен. Однако то, что на пластине упомянуты Агафокл и изменник, сужает временные рамки. И если мы найдем судно или нечто, близко соответствующее его грузу, то значит совершили невозможное.
— Вы знаете свое дело, — сказал Бен. — Я человек кабинетный. Вы найдете судно.
— Найду, — сказал Брайерс.
