– Спокойно, Полли, не бойся, – мягко произнёс Квиллер. беря в охапку серый комок. – Это всего лишь Дамбо. Он забрался к тебе с улицы. Он искал себе тёплую постельку.
Квиллер выставил кота на широкий наружный подоконник и закрыл окно.
– Я так крепко спала, – сказала Полли. – А потом внезапно проснулась и, к своему ужасу, обнаружила в постели какое-то животное. Меня всё ещё трясёт от страха.
– Пойдём ко мне в номер, – предложил Квиллер, – ты свернешься калачиком на моём диване, а я тебе почитаю. Вставай.
За воскресным завтраком Квиллер пребывал в игривом расположении духа, а Полли не переставая хихикала над его остроумными замечаниями. У официантки, обслуживающей их столик, была необыкновенная прическа, которая Квиллеру показалась похожей на пучок колючей проволоки, о чем он шепотом и сообщил Полли. Изобразив на лице восхищение, он обратился к девушке:
– Как мне нравится ваша причёска! Она просто необыкновенная!
Официантка вспыхнула от удовольствия.
– Вы, должно быть, обратились к первоклассному парикмахеру, – продолжал Квиллер.
– Нет, я сама её сделала, – скромно ответила девушка.
– Потрясающе! Вы, вероятно, потратили уйму времени и терпения! И как мастерски всё уложено!
Полли с трудом удерживалась, чтобы не расхохотаться, и пихала Квиллера под столом. Но официантка была явно польщена. Она принесла им ещё горячих булочек, масла, варенья и бесконечно подливала кофе.
Ещё раз прогулявшись по берегу, Квиллер и Полли рассчитались в гостинице. В понедельник Полли предстояло выйти на работу, впервые после нескольких недель болезни. Ей хотелось собраться с силами и предстать перед коллегами не в роли выздоравливающей пациентки, а скорее в своём прежнем деловитом образе, который так ценили в библиотеке.
По дороге домой они остановились в Индейской Деревне. Поскольку в сдаваемых квартирах животных держать не позволялось, Полли пришлось купить двухэтажный дом с отдельным входом в кондоминиуме. Теперь Бутси сможет лазить по ступенькам и наблюдать за птицами, нежась на застекленной веранде. К тому же рассматривался вопрос о приобретении для него приятеля.
Безмятежно помалкивая, как это получается только у счастливых пар, Полли и Квиллер приближались к Пикаксу. Внезапно тишину нарушила Полли, задав своему спутнику поразивший его вопрос:
– Квилл, ты скрываешь от меня страшную тайну.
В голове журналиста промелькнула тысяча всевозможных догадок.
– О чём ты? Я не понимаю.
– С Линетт в бридж-клуб ходит одна женщина, которая работает бухгалтером в магазине мужской одежды Скотта. Так вот, она сказала, что ты заплатил за шотландский костюм в клетку клана Макинтошей, который там специально для тебя сшили.
Квиллер плотнее сжал руль и с каменным выражением лица уставился на дорогу. Это было правдой. Когда Полли заболела, он очень испугался, что потеряет её, и заказал портному шотландский костюм, чтобы развеселить свою подругу и тем самым ускорить её выздоровление. Теперь же, когда она была бодра и весела, его передернуло при мысли об облачении в короткую шотландскую юбочку и гольфы. Ещё не хватало демонстрировать свои голые коленки!
– Это судебное расследование? – спросил он – Я отказываюсь давать показания.
– О Квилл, ты неисправим! – воскликнула Полли. – Но в любом случае уверяю тебя – костюм шотландского горца был бы тебе к лицу.
Проводив Полли домой и засвидетельствовав её радостную встречу с Бутси (разлука длилась двадцать четыре часа), Квиллер отправился к себе в амбар, где был встречен двумя уравновешенными, вдумчивыми и собранными кошками. Их душевное состояние говорило о том, что они вовремя получили завтрак и ещё не успели проголодаться. Также по их поведению было ясно, что сообщений на автоответчике никто не оставлял, в доме полный порядок, и никаких перестрелок или другой какой криминальщины за сутки поблизости не произошло.
– Привет, ребятки! – радостно произнёс Квиллер. – Как дела? Селия ухаживала за вами?
Перед тем как пойти в церковь, она накормила их о чём свидетельствовала записка, оставленная на кухонном столе.
На приветствие хозяина Коко ответил двумя взмахами хвоста, а Юм-Юм тихонько поурчала в ответ, когда Квиллер ласково поинтересовался:
– Ты всё ещё моя маленькая кисонька?
Переодевшись, Квиллер сел в кресло у книжных полок, прихватив из кухни чашку кофе и крекеры с сыром.
– Кто-нибудь хочет грюйера? – спросил он, ожидая немедленно услышать просьбу Коко. Ответа не последовало. Тогда Квиллер заметил: – Что ж, мне больше достанется!.. А как насчёт бри?
Никакой реакции. Тогда Квиллер стал перечислять все известные ему сыры, в том числе и фету из козьего молока, но Коко, превратившийся за время Вкуснотеки в настоящего сырного эксперта, по-прежнему хранил молчание.
Что бы это значило? Кот никогда и ничего не делал просто так. Связано ли это с тем, что ответы на все вопросы получены и дело об убийстве и взрыве закрыто? Квиллер принялся вновь прокручивать в голове все события, сопоставляя их с сообщениями, полученными от Коко.
Кот почувствовал, что имя злоумышленника ассоциируется со словом «грюйер», а «бри» здесь является просто невольным сообщником. Для обыкновенного кота такие слова, как «грюйер», «бри», «Грир» или «Обри», значили бы не больше, чем УГОЩЕНИЕ или КНИГА, но для Коко они несли гораздо больший смысл. Если бы ученые из Центра узнали о коте-экстрасенсе, то тотчас скупили бы все билеты в Пикакс, прилетели бы сюда и принялись изучать мозг Коко и считать его усики… Ни за что!
«Я этого не допущу», – подумал Квиллер. Затем он хлопнул себя по лбу: его осенила ещё одна идея.
– О нет! – громко произнес он. – Фета… Феттер… кулинарная книга… Айрис Кобб… мясной хлебец!
Сиамцы тосковали по их бывшей экономке, им так не хватало её вкуснейшего хлебца, секрет которого…
Размышления Квиллера прервал шум, после которого Коко оказался на книжной полке.
– Хорошо, будем читать. Брекекекекс ква-ква!
Чтение «Лягушек» продолжалось в компании усевшегося на ручку кресла Коко и устроившейся на коленях Квиллера Юм-Юм.
Текст комедии напомнил о далёких годах, когда Квиллер исполнял роль Диониса в университетской постановке. Его мать тогда была ещё жива и ходила на спектакль три раза подряд. Он никогда не забудет своих слов: Как знать, может, смерть – это жизнь, а жизнь – это смерть, а дыхание – это бульон из баранины, а сон – это овечья шкура? Он даже костюм свой помнил – тяжёлая тога олимпийского божества, которая так нагрелась от света рамп, что он едва не потерял сознание. Всё это было так давно. А теперь вот он живет в яблочном амбаре и читает «Лягушек» парочке смышленых котов.
Когда он дошёл до своей любимой строчки, то обнаружил совершенно иной её перевод. Он вдумчиво, с паузами прочитал её: Как знать, может, жить – значит умереть, а дышать – значит есть, а спать – значит шерстяное одеяло?
