застрахованы».
— Чего ты хочешь?
Он прекращает расхаживать и пристально смотрит на Риса, прежде чем затянуться сигарой.
— Я хочу единственную вещь в этой богом забытой выгребной яме мира, которой у меня нет. Лекарство.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ну, у тебя должна быть какая-то идея, учитывая, что ты убил моего первого курьера.
— Я никого не убивал. Карма укусила его за задницу. Буквально.
Мужчина вздыхает и фыркает от смеха.
— Итак, вы великая и могущественная Шестерка. Лидер повстанцев. Внушающий страх убийца Черепов. Самый почитаемый Альфа во всем Калико.
— Я слышал о нем, — шепчет Валдис рядом со мной.
— Он нечто вроде странного явления среди Альф в блоке S.
— За что?
— Предполагается, что его альфа-ген самый чистый из всех.
— Я не знаю почему, я думал о вас как о более отвратительных, — продолжает незнакомец, его глаза оценивают Риса с того места, где он сохраняет дистанцию.
— Жаль разочаровывать.
— Действительно. Я заключу с тобой сделку. Ты отдаешь лекарство. Я освобождаю твою женщину. Ты свободен идти.
— Или как насчет того, чтобы я просто убил всех в этой комнате, кроме моей женщины и тех, с кем я прибыл.
Указывая сигарой на Риса, незнакомец улыбается и качает головой.
— Я верю, что ты мог бы. Но тебе пришлось бы убить целую армию Легиона, чтобы выбраться из этого сообщества живым. А затем пройдите мимо стражи у ворот. Я не сомневаюсь, что вы хорошо разбираетесь в бою, но, несомненно, у вас достаточно здравого смысла, чтобы распознать глупый план, когда он бросается вам в лицо. Тебя превосходят в вооружении, мой друг.
— Здесь три шприца. Я дам тебе два из них в обмен на Грегора и Рена.
— Боюсь, этого недостаточно. Я хочу все или ничего. Таковы мои условия.
— Я не отдам тебе их все.
Заложив руки за спину, он вздыхает во второй раз, снова расхаживая за спиной Рена и Грегора.
— Ты мужчина, которому нужны доказательства намерений другого мужчины. Я понял. Взяв со стола длинный тонкий кусок металла, который использовался для вскрытия конвертов, он кладет сигару в ближайшую пепельницу и проводит пальцами по краю открывалки.
— По-настоящему могущественные люди не часто руководствуются словами, а не действиями. Без предупреждения Шолен вонзает металл в верхнюю часть черепа Грегора.
Разинув рот, я смотрю на старика, который поворачивается лицом к Рену, в его глазах нет ничего, кроме замешательства. Как будто он не заметил, что его ударили ножом.
— Гомосексуалистам больше не место в этом мире. Предателям тоже. Шолен пытается извлечь металлический стержень, но он глубоко засел в черепе мужчины. Вместо этого он щелкает пальцами, и один из ближайших солдат вкладывает ему в ладонь подходящий клинок. Один резкий удар в горло мужчины, и глаза Грегора, наконец, расширяются от ужаса, его голова откидывается в сторону, где он оседает, в то время как кровь из раны стекает по шее.
— Итак, как я уже говорил. Лекарство. Оно принадлежит мне.
Брови плотно сдвинуты, глаза Риса сверлят мужчину, и я уверена, что если бы в комнате осталось только двое, тело Шолен лежало бы на полу рядом с его головой. Проходят секунды, воздух густеет от напряжения и потрескивания силы между двумя противоборствующими силами, как две молнии, готовые ударить.
— Очень хорошо. Шолен дергает головой, и один из охранников прижимает дуло своего пистолета к виску Рен.
Рис бросается вперед, и трое охранников направляют на него оружие.
— Я разорву каждого из вас на части голыми руками.
— Вы умрете, прежде чем получите шанс.
Валдис рядом со мной расцепляет свои пальцы с моими, и я знаю, что у него на уме, когда он смотрит на людей с оружием.
Я хочу сказать ему «нет», не рисковать собственной жизнью, но это бесполезно. Этот человек создан для того, чтобы рисковать своей жизнью. Он был создан, чтобы бросаться с головой в опасность, и если он думает, что я могу подвергаться риску во всем этом, никакие мои слова его не остановят.
Грудь Риса сжимается и быстро расширяется, вены на его шее вздуваются, кулаки прижаты к бокам.
— Отлично. Ты победил. Я дам вам лекарство.
То самое, ради чего он рисковал своей жизнью. Передали. Просто так?
— Рис? Имя слетает с моих губ прежде, чем я успеваю остановить себя, но он не утруждает себя тем, чтобы посмотреть на меня, когда надевает ремень сумки на голову, как будто уже смирился с идеей передать ее мне.
Валдис бросается вперед, и когда он останавливается рядом со мной, я поворачиваюсь, чтобы увидеть офицеров Легиона, стоящих позади нас, все они направляют оружие на оставшихся Альф.
Протягивая сумку Джеда, Рис предлагает ее так, как будто вся цель спуска туда внезапно потеряна для него.
Мой взгляд перемещается на Рен, чьи глаза наполняются слезами.
Мужчина кивком головы приказывает одному из своих солдат забрать сумку, и Рис без колебаний отдает ее.
Солдат роется в сумке и достает маленькую черную коробочку, открывая ее на трех шприцах, спрятанных внутри. Достав один из стеклянных шприцев, Шолен поднимает его, крутя в насмешку. Она выскальзывает из его пальцев, падает на пол, и он раздавливает ее своими слишком блестящими черными ботинками. Смех, который следует за этим, должно быть, режет нервы Риса, как лезвие. Второй шприц поднят, и он снова позволяет ему упасть, где он разбивается о деревянный пол, и он раздавливает его ботинком.
Рис пошатывается, его останавливает дуло пистолета, приставленное к его груди.
— Какого хрена ты делаешь?
— Ты действительно думаешь, что лекарство от болезни сделает тебя лучше? Или что я буду сидеть сложа руки и позволю кучке дикарей пытаться очиститься? Стать одним из нас? Чистым. Незараженные. Единственный истинный человеческий вид, оставшийся на этой планете.
Он поднимает последний шприц, его прозрачная жидкость не указывает на силу, которой он обладает. Власть, которую человек, подобный тому, что стоит перед нами, готов захватить и уничтожить.
— Пожалуйста. В голосе Риса слышится дрожь, неподходящая для такого сильного и непроницаемого на вид мужчины.
— Я храню последнюю надежду для вашего вида. Без этого у вас нет шансов выжить. Мне сказали, что третье поколение не произвело жизнеспособного потомства, а это значит, что ваш грязный, зараженный, дикий вид умрет вместе с вами. Он наклоняет голову, изучая содержимое шприца, и мое сердце учащенно бьется при мысли о том, что он с ним сделает. В горле пересохло, руки дрожат, я молюсь, чтобы в этом человеке осталась хоть капля порядочности, и он приберег последнюю дозу для Рен.
Вместо этого он не сводит глаз с Риса, позволяя шприцу упасть на пол.
— Это больно, не так ли? Наклоняясь, он улыбается и поднимает маленький кусочек разбитого стекла.
С того места, где я стою, я вижу, как глаза Риса следят за человеком, который поднимается на ноги, поднимая осколок шприца, насмехаясь над его
