махнул в восточном направлении.
«Еще есть насекомое, которое говорит им, когда собирается дождь». К сожалению, название этого насекомого нам так и не удалось перевести с местного диалекта на английский. «В полнолуние всегда много комаров».
Я поблагодарил нашего нового друга, а Шейди поделился с ним сигаретами — вполне ожидаемая валюта в обмен на знания. Я обнял мудреца и с удовольствием сделал первую в тот день туристическую фотографию.
Вечером мы пообедали в местном ресторане жареной лапшой с зеленью. Неподалеку сидел хорошо одетый мусульманин с семьей, время от времени они смотрели в находившийся в углу под потолком телевизор. Показали результаты матчей лиги чемпионов, затем началась реклама отбеливающего крема для лица Pond's. Прошло всего несколько секунд, мне стало немного грустно.
Баркас оказался недостаточно длинным и широким, чтобы вместить всех желающих. В пятнадцатиметровую лодку, в которой сиденья шли по два в ряду, должно было погрузиться 39 человек. Не желая упустить прибыль, владелец лодки и капитан отдали указание принести доски, которые распилили и установили между существующими местами доски в нижней части лодки. У меня в голове возникло изображение водителя лондонского автобуса, который организовывает дополнительные места для пассажиров в час пик, я улыбнулся, но вскоре улыбка исчезла с лица.
Я посмотрел на печальные деревянные дома, пару тощих собак, а затем наткнулся взглядом на двух женщин средних лет, которые шли к берегу. Не прекращая идти и разговаривать, они просто взяли и выбросили мешки с мусором прямо в реку. Пока мы грузили багаж в баркас, мимо нас проплыли пластиковые обертки, бутылки и кожура дуриана. Шейди заметил мое недовольство; он сказал, что разделяет мои чувства и что проблема всего этого в недостаточности образования. Здесь нужно отметить тот факт, что в этой реке не было приливно-отливного течения, то есть она всегда текла в одну сторону, и мусор, словно по конвейерной ленте, уплывал прочь, и местные жители его никогда больше не видели. А вот люди вниз по течению, несомненно, его видели.
Мимо деревянных домов, из труб которых струился дым, в школу шли безукоризненно одетые дети. Дети в идеально белых рубашках, галстуках и идеально выглаженных юбках радостно подошли к грязному берегу. У меня затеплилась надежда; все-таки, учитывая их внешний вид, сложно представить, что образование было плохим. Мне хочется надеяться, что реки и моря ждет хорошее будущее.
«Яйца улитки обозначают верхнюю границу приливных вод», — сказал Шейди, сидевший позади меня, когда лодка отчалила и мы отправились во второе и самое длинное из наших речных путешествий. Я понятия не имею, правдива ли эта информация и откуда она взялась, но я на всякий случай записал ее. Сидевший рядом со мной пожилой человек, плечом к плечу с которым я проведу следующие два дня, увидев, что я записываю примету в блокнот, кивнул и улыбнулся. (Впоследствии я узнал, что поведение береговых улиток сильно зависит от приливов и, следовательно, от фаз Луны, при этом у разных видов это проявляется по-разному. В некоторых случаях яйца можно найти на верхней отметке прилива.)
Над головой пролетела птица-носорог, я заметил, что в верховье реки образовались огромные кучи из коряг. Ветки и целые деревья сгрудились в форме небольших островов. Затем начался дождь, и шел он очень долго. Когда едешь в быстрой лодке, да еще и идет дождь, увидеть что-то практически невозможно. Долгое время мы сидели, прижавшись друг к другу под лоскутным пончо и брезентом, и смотрели на пол, потому что стоило только посмотреть вверх, как дождь острыми каплями впивался в лицо. В течение трех часов шел сильный дождь, пятеро кормчих вели лодку через стену дождя, против быстрого потока, работали пять подвесных моторов — ничего подобного я раньше не видел, но я не задавал лишних вопросов. Здесь, как нигде в мире, знали все тонкости управления речным транспортом. На носу баркаса сидел капитан и подавал кормчим сигналы поворота вправо и влево. Он следил за движением воды, высматривая явную рябь или выступы, выдающие препятствия на пути, например, в виде застрявшего ствола дерева. Заметив подобное, он мгновенно подавал сигнал рукой, и массивная лодка поворачивала влево или вправо, обходя опасность стороной.
Мы проплыли мимо длиннохвостых макак, прыгающих между деревьями, затем остановились у причала в форме мокрой скалы, торчавшей из скользкой грязи. Несколько пассажиров сошло на берег, другие сели в лодку. Чем дальше вверх по течению мы плыли, тем менее городскими выглядели вновь прибывающие пассажиры. Под ногами, среди наших вещей сидели собаки, лежали ружья и копья. На ночь мы остановились в поселке лесозаготовителей, и я хорошо выспался, несмотря на тучи комаров.
Утром я сделал упражнения на растяжку для ног, после чего вновь уселся на свое место в лодке. Лесозаготовительный поселок был окружен штабелями свежесрубленных деревьев, что в принципе логично и неудивительно, но удручал тот факт, что это были деревья девственных лесов, кроме того, там был установлен знак, который выглядел слегка иронично. На нем было написано:
Lindingilah Mereka Dari Kepunahan
Нет леса — нет будущего.
Это было место столкновения противоположных сил, старых и новых, сил развития и богатства, заботы об окружающей среде и политики, жадности и традиций. Казалось, я нахожусь в эпицентре борьбы за будущее Борнео. Но я просто проходил мимо, у меня нет права никого осуждать.
В поле зрения появилась острая вершина холма, после чего у нас отказало два двигателя, и мы оказались на порожистом участке реки. Вскоре один двигатель удалось починить, и лодка понемногу продвигалась вперед на четырех двигателях, но из-за перегруженности и очень быстрого течения мы медленно двигались назад к началу участка с порогами. Я смотрел по очереди то на капитана, то на двигатели. Капитан сохранял спокойствие, и вскоре мы снова поплыли вперед. Спустя какое-то время река стала слишком мелкой, а пороги слишком опасными для нашей большой лодки. Нам пришлось сойти на берег и ждать, пока приедет лодка поменьше, чтобы перевезти нас через этот участок.
Мы добрались до деревни, где остановились на ночь, и, несмотря на сильную усталость, я был рад возможности поговорить с местными жителями, они были первыми жителями Борнео, которых я видел. На темной деревянной веранде сидел невысокий жилистый мужчина с сыном и дочерью, у которой были очень красивые глаза и заячья губа. Как у почти всех мужчин деревни, у него был очень большой опыт хождения в джунгли.
«Они ходят группами по 3–4 человека, — перевел мне Шейди, когда мы покурили. — Когда
