путем, а не на грохочущем звездолете. На это я вам отвечу, что, во-первых, появление ангелов на Земле в их настоящем виде с некоторых пор запрещено, за исключением миссий специального назначения, во-вторых, как я уже говорил выше, появление их в образе отважных звездолетчиков будет более благосклонно воспринято тамошним атеистическим обществом. Как вам моя аргументация?
— Да, Лев Николаевич, вы, кажется, заставили меня несколько переосмыслить свой ранее объявленный подход к решению этой проблемы. Спасибо вам огромное! Я буду очень много и сильно думать о вашей концепции. Еще раз убеждаюсь, что был прав, когда решил с вами проконсультироваться, прежде чем писать свою докладную. Я думаю, что по этому поводу нам всем стоит выпить!
При этих словах, толпа слушателей радостно загомонила, разойдясь к своим столикам за своими кружками и кувшинчиками, чтобы взяв их снова подойти сюда и почувствовав некое единение сердец и умов чокнуться со всеми присутствующими, ощущая себя членом одной дружной семьи, обеспокоенной общим будущим всех своих членов. Еще немного посидев с людьми, совсем недавно абсолютно незнакомыми, а теперь объединенными одной высокой идеей, Захария с Ирией начали понемногу собираться покинуть столь приятное общество. На прощание, растроганный вниманием ученый, одарил ангела своей визиткой. У Захарии, несмотря на все его чины и регалии визитки своей не было, поэтому он просто продиктовал свой номер комтора.
— Сколько с нас? — спросил Захария, подходя к Эзопу, хлопотавшему у барной стойки. Но тот лишь отмахнулся.
— О чем ты?! Какие еще деньги?! Я, как и все мы, сегодня получил надежду. Надежду на преодоление застоя, надежду на процветание и на смысл своей жизни. А разве за надежду принято платить?
— Дорогой мой Эзоп, — проговорил Захария, кладя ему свою руку на плечо, — именно за надежду, как правило, человечество всегда платило самую высокую цену, так что не дури, а бери деньги, не то я всем расскажу, что на тебя напал дух расточительства и тебя, охочие до халявы, просто разорят. Так сколько с нас?
— Два райала, — сообщил тот, потупив взор.
— Вот и прекрасно, — сказал Захария, доставая из кошелька две монеты и кладя их на стол.
XXV
Из таверны они вышли, держась за руки. Он был задумчиво притихшим, а она — раскрасневшаяся от выпитого вина, но нисколько не опьяневшая, чего втайне опасался Захария.
— Почему ты мне не сказал, что собираешься обращаться к Всевышнему по поводу кризиса? — спросила она, обиженно оттопыривая нижнюю губку.
— Извини, я не думал, что эта канцелярщина может тебя заинтересовать, — ответил он, все еще погруженный в свои мысли.
— Ну и зря! — бросила она на ходу. — Вы мужчины всегда привыкли недооценивать женщин. И когда-нибудь это сыграет с вами злую шутку.
— Кстати, — остановился он, когда они уже подошли к оранжевому кругу телепорта, — а вас неплохо готовят на этих вольных курсах, как я погляжу.
— Да. Материала дают много. Но я и сама интересовалась этой тематикой.
— Ладно. Мы пришли. Как говорили панки в мое время: «Куда кости бросим?»
— Ой, я такая пьяная, что надо непременно развеяться на свежем воздухе. Да и щеки горят, не иначе мои предки обсуждают меня.
— Нас, — осторожно поправил он ее. — Так куда двинем? Я предлагаю в Троицкий парк. Насколько я помню, там красивые березовые аллеи и большой пруд. От пруда веет прохладой.
— Давай, — просто согласилась она, и они дружно шагнули в круг.
В парке, и, правда было прохладно и светло. Березы, с тех пор как Захария последний раз видел их, из тонких прутиков, качающихся при малейшем дуновении ветерка, превратились в настоящую березовую рощу, густо обступившую узенькие асфальтовые аллеи. Роща, с одним только ей присущим запахом слегка кружила голову. А шелест листвы своим неразборчивым, но таким приятным шепотом умиротворяюще действовал на всех окружающих. Тут и там виднелись парочки, похожие на Захарию с Ирией. На всюду разбросанных лавочках под светлой сенью берез сидели пожилого вида райанцы. Кто-то из них вел неспешные беседы, кто-то играл в шахматы, пожилые райанки занимались вязанием, изредка бросая взгляды на немногочисленных внуков, бегающих и копошащихся по обочинам аллей. По берегам обширного, с почти неподвижной гладью, пруда расположились немногочисленные группки отдыхающих. Предпочитая городской пляж морскому, отдыхающие уютно расположились по берегам пруда. Кто-то удил рыбу, в надежде поймать, сфотографироваться с ней руках, а затем отпустить. Кто-то кормил хлебными крошками лебедей и уток, доверчиво плававших возле самого берега. А кто-то просто загорал лежа на принесенных из дома покрывалах. Кругом царила мирная идиллия. Свободных лавочек в парке, по случаю воскресного дня, к сожалению Захарии найти не удалось, а так хотелось посидеть вдвоем, чтобы никто не мешал, поболтать ни чем, привыкая, друг к другу, узнавая привычки и особенности. Оба прекрасно понимали, что их общение не является чем-то мимолетным и случайным, о котором впоследствии можно спокойно забыть, а несет в себе начало совсем иных отношений. Впрочем, идя рядом и держась за руки по узкой аллее, тоже было неплохо. Так они шли, разговаривая обо всем и ни о чем одновременно, пока дорожка не привела их к не очень большому, но чрезвычайно красивому, по своей архитектуре, храму Пресвятой Троицы. Бело-голубое здание, выполненное в стиле позднего русского барокко, своим великолепным фасадом чем-то напоминало Большой Екатерининский дворец сильно уменьшенного в размерах. Библейские сюжеты на иконах, размещенных в нишах стен по всему периметру храма, в сочетании с высокими и узкими оконными просветами придавали ему вид первозданной чистоты с воздушной невесомостью, устремленной к небу. А горящие золотом, так что хотелось зажмуриться, купола придавали храму вид величественного и незыблемого в веках великолепия. Не доходя до храма, Ирия остановилась и, вытащив свою правую руку из его ладони, широко и истово перекрестилась, слегка склонив голову и косясь на своего спутника стоящего столбом.
— Ты христианка? — спросил он у нее, хотя мог бы и не спрашивать, зная историю ее семьи и видя крестик на ее шее.
— Да, — просто ответила она, — и отец и мать с детства привили мне веру в Спасителя. А отец и сам частенько ходит в храм Пресвятого Воинства Господня и ставит там свечи за ангелов, отдавших свои жизни во имя спасения ближних и дальних.
Захария знал этот храм и сам иногда заходил туда в минуты душевного порыва или когда требовалось принять какое-то важное для себя решение. Храм находился в Центре, недалеко от штаб-квартиры и его особенность была в том, что вместо привычного иконостаса и отдельных икон, располагающихся по стенам, там были выбитые
