Вихрем новых жилых кварталов Брайана вынесло на окраину города. От своих неосознанных блужданий и мучительных мыслей он наконец очнулся посреди тротуара. Он спокоен, взгляд прикован к серой дороге. На противоположной стороне улицы сливалась с окружением скучная вывеска.
«Пансион „Гизела“» — значилось там. «Гизела». Неказистое имя на неказистой улице. Брайан замер.
Вдруг открылась возможность посмотреть на дело под другим углом.
Он годами лелеял романтические воспоминания о Гизеле Деверс. Единственное, что он время от времени вспоминал о той поре.
От этой мысли Брайана передернуло. Несмотря на слабую вероятность что-то найти, он понадеялся на судьбу.
Гизела станет следующим ключом, открывающим шкаф забвения.
Деверс — не самое необычное имя. В отеле Брайану весьма любезно предоставили местный телефонный справочник и даже поставили рядом с телефоном-автоматом чашку чая. В следующие два часа кучка пфеннигов заметно уменьшилась. Сейчас, когда рабочий день кончился, он застал почти всех, кому звонил. Большинство не говорили по-английски. Никто не знал Гизелу Деверс, которой за пятьдесят.
— Может быть, ее нет в живых, может быть, она не живет во Фрайбурге, может быть, у нее нет телефона, — чуть ли не по-дружески попытался утешить его портье.
И хотя он был прав, утешение оказалось излишним. Через несколько минут после того, как сменился портье, а к кучке пфеннигов добавилась новая партия, при звуках тихого голоса дыхание у него участилось, а он нащупал еще несколько монет в лежащей перед ним кучке.
— Мою маму звали Гизела Деверс, и да, скоро ей исполнилось бы пятьдесят семь лет, — ответила молодая женщина.
По-английски она изъяснялась без ошибок, но тем не менее нескладно. Брайан застал ее за обычными вечерними заботами.
Звали ее Марианна Г. Деверс. Судя по имени, она точно жила одна.
— Почему вы спрашиваете? Вы ее знали?
Спрашивала молодая женщина скорее из вежливости, чем из любопытства.
— Она умерла?
— Да, уже больше десяти лет назад.
— Мне жаль. — На мгновение Брайан замолчал. Сочувствие не было деланым. — Тогда не буду мешать.
— Вроде бы мама мне не говорила, что у нее есть знакомые англичане. Откуда вы ее знаете?
— Я с ней познакомился здесь, во Фрайбурге.
Ощутимое разочарование. Дело не только в Джеймсе. Гизела Деверс умерла. Прошлое схлопывалось. Больше он ее не увидит. Как ни странно, он стал терять надежду. До сих пор его память с мучительной ясностью хранила швы чулок на ее красивых икрах. Красивая, она страстно целовала его в преддверии кошмара.
— Когда? Когда вы с ней в последний раз разговаривали?
— Послушайте, у вас наверняка есть мамина фотография. Я хотел бы на нее посмотреть. Понимаете ли, мы с вашей мамой когда-то были близки.
Марианна Деверс оказалась на несколько лет старше, чем Брайан себе представлял. Во всяком случае старше, чем ее мать, когда Брайан ее встретил. Совсем другая женщина. Не накрашенная и далеко не такая красивая, как та деятельная высокая женщина с прямыми швами на чулках. А вот скулы у нее напоминали материнские.
Квартира походила на обувную коробку — пестрая, с огромным количеством плакатов на стенах, она прекрасно соответствовала непринужденным манерам и странному наряду Марианны Деверс. Она была бедна, а привыкла, казалось, к лучшей жизни. Брайан принес цветы — им тут же нашлось место.
— Значит, вы во время войны родились? Но в таком случае вы уже были, когда я с вашей мамой познакомился.
— Я родилась в сорок втором.
— В сорок втором? Правда?
— Говорите, вы моего отца видели?
Марианна Деверс непринужденно поправила многочисленные платочки на шее и темные волосы.
— Да.
— Расскажите мне о нем.
Взгляд Марианны Деверс прояснялся, и Брайан приукрашал правду. Она так мало знала о своем отце.
— Отца убило во время бомбардировки, я знаю. Должно быть, он погиб в том самом госпитале, о котором вы рассказываете. Не знаю. Мама говорила: какая разница, где это случилось.
— Она здесь жила? Понимаете ли, по какой-то необъяснимой причине я так и думал. Насколько я знаю, родом она не отсюда.
— Нет. Но после войны многие переехали. Пришлось.
— Пришлось? О чем вы, мисс Деверс?
— Иски, конфискации. Семья моей матери все потеряла. Об этом ваши земляки позаботились.
В ее тоне, хоть и язвительном, горечи не было.
— Как же она выкарабкалась? У нее было образование?
— В первые годы выкарабкаться у нее совсем не получалось. Она об этом никогда не говорила. Не знаю, где и на что она жила. Я жила у двоюродного брата мамы в Бад-Годесберге. Когда она забрала меня сюда, мне было почти семь.
— Она во Фрайбурге работу нашла?
— Нет, она нашла нового мужа.
Хотя при слове «муж» Марианна несильно ударила по столу, получилось эффектно. Очевидно, из такой же ситуации Марианна Деверс нашла бы другой выход. За ниспадающей челкой скрывалась кислая улыбка.
— Она во Фрайбурге замуж вышла?
— Вышла, боже правый, да! Она вышла замуж, и здесь, во Фрайбурге, она и умерла, и жизнь она прожила убогую, если хотите знать. Несчастливую жизнь, ее ждало множество разочарований и душевных терзаний. Она вышла замуж ради денег и положения — лучшего она и не заслуживала. После войны ее семья обеднела. С этим она смириться не смогла. Он с ней обращался отвратительно.
— А с вами?
— Да пошел он! — (Брайана ошеломила вспыльчивость Марианны Деверс.) — Ко мне этот кусок дерьма даже не прикасался! Пусть бы только попробовал!
Коричневый, жесткий, потертый фотоальбом, заполненный фотографиями: на фоне пейзажей юная девушка с искоркой в глазах, едва ли старше дочери самого Брайана, бегает и позирует, прячась за стволами деревьев, а на каких-то снимках — растянувшись на луговой траве. Как Гизела Деверс рассказывала своей дочери, на этих фотографиях — самое счастливое лето в ее жизни.
Девушка демонстрировала юношескую беспечность и на последних страницах. На своего отца Марианна Деверс указала с плохо скрываемой гордостью. Красивый мужчина в военной форме — к нему льнула Гизела Деверс. Давно это было.
— Знаете, мисс Деверс, вы очень похожи на родителей.
— Да, знаю, мистер Скотт. А еще знаю, что мне завтра рано вставать. Не хочу показаться невежливой, но вы же увидели то, за чем пришли?
— Прошу прощения, мисс Деверс. Извините, что задержал вас. Да, увидел, спасибо. А у вас нет более поздней фотографии вашей мамы? Не хотелось бы уходить, так и не спросив. Понимаете ли, я по-разному ее представлял.
