Посадочные места для делегаций веером поднимались от подиума. На каждом столе была установлена табличка с названием страны.
Что ж, похоже на театр. Хотя, нет, не похоже. В каком-то смысле это и есть театр. Под ногами такая же алая ковровая обивка, как и на подиуме. Но глядя на нее сейчас с высоты человеческого роста, я чувствовала, как в голову лезут хреновые мысли. Некстати вспоминался шахматный пол в поместье Барбары, на который когда-то капала кровь. Моя и Джен.
В зале не было прессы. Как мы выяснили, вчера Вульф и Накадзима-сан приняли решение удалить ее на весь второй день саммита. Что только подогревало мою нервозность. Предполагаю, не только мою, но Драйден и девочки на своих местах в третьем ряду выглядели внешне абсолютно спокойными. Впрочем, полукровка был скорее отстраненным и сосредоточенным. Как и вчера, пока мы ехали в автомобиле. Он знал больше, чем говорил, в этом можно не сомневаться. А я… слишком увлеклась своими личными проблемами.
Мы с Джен находились на одном уровне с третьим рядом. Стояли в боковом проходе, а вернее, подпирали собой одну из стен с движущимися рисунками. Здесь было еще много других Защитников и тех, кто был призван выполнять их обязанности во время рабочей поездки.
Там с нами познакомился парень по имени Родион из русской делегации Комитета. Высокий, худощавый. Черный костюм сидел на нем как на подростке. Но он меня удивил, когда начал вести разговор с Джен так беззаботно и уверенно, словно мы не на саммите, а на вечеринке с коктейлями. Впрочем, выглядел парень тоже совсем не «по-комитетски»: никакого галстука, слегка помятая белая рубашка была расстегнута на груди больше положенного, левое ухо украшала серебристая серьга-колечко с висящим небольшим крестиком. Копна коротких вьющихся русых волос была зачесана на бок. Они общались на русском, Родион при этом жестикулировал скорее как ведущий на ТВ-шоу.
Я с откровенным удивлением смотрела на этого парня и была немного в шоке от его жизнерадостности. А потом мое внимание заметили, Родион повернулся ко мне и перешел на английский.
– Привет, агент Джозефсон! Круто стоять рядом с вами во плоти, так сказать! – у него был задорный голос с легкой хрипотцой, очень ощутимый акцент, но говорил он стройно и легко. – Не волнуйтесь, я не буду просить вас показывать пламя или крылья, чтобы сувениров надергать! Личные границы и все такое. Я успел втянуться в эту тему, пока учился по обмену.
И энергично махнул рукой несколько раз. Я открыла рот, но не нашла, что ответить. Парень притворно нахмурил широкие брови. В итоге у меня и у Джен одновременно вырвался смех, который мы отчаянно пытались подавить. Вчера действительно нашлось несколько делегатов, которые просили меня о чем-то подобном.
– А вы, кажется, забавный, – произнесла я, растягивая губы в улыбке. – Хорошо говорите, и за русского я бы вас не приняла в других обстоятельствах…
– Может быть, сложно сказать. Моя речь иногда может делать загогулинки, – по-прежнему шутливо произнес тот и чуть поправил свою шевелюру. – Но на здоровенного мужика с квадратной челюстью, вроде Дольфа Лундгрена[2] в «Рокки», я точно не похож. На балалайке не играю, а ручного медведя нельзя брать с собой на саммит…
[2] Дольф Лундгрен – американский актёр, кинорежиссёр, сценарист и продюсер шведского происхождения. Стал известным в 1985 году после исполнения роли советского боксёра Ивана Драго в четвёртой части «Рокки».
Джен прыснула со смеху и прикрыла рот рукой. Что ж, челюсть у него явно не квадратная, подбородок скорее мягкий. А вот глаза очень светлые, почти по канону.
– У вас нет ручного медведя, – я чуть подалась вперед, включаясь в игру. – Я довольно давно дружу с агентом Микел, чтобы чуть-чуть знать о русских…
Парень притворно вздохнул.
– Медведя нет, но я могу познакомить вас со своим Федором Михалычем… – загадочно, но при этом весело отозвался тот.
– Чего-чего-о-о? – недоуменно протянула Микел и смерила его взглядом сверху донизу. – Поумерь пыл, балалаечник!
– Да я не в этом смысле! Федор Михалыч – это мой голем! – Родион отрицательно скрестил руки на уровне груди.
Ах, так вот в чем дело! Создание и управление големами стало довольно редким искусством, на котором мало кто специализируется. Оно было актуально во времена войн, но в Отделенном мире их не было уже несколько столетий, а в Первичном мире подобная магия может быть слишком заметной. И требует просто огромнейшего резерва… Тогда понятно, почему его взяли в делегацию. Несмотря на свой, скорее всего, весьма юный возраст этот парень должен быть действительно сильным магом. Впрочем, не мне об этом говорить. Я здесь тоже из-за своей силы.
В этот момент моей кожи словно что-то коснулось. На меня смотрели с привычным укором. Я сделала вид, что слушаю возобновившуюся беседу на смеси русского и английского, и бросила взгляд в сторону «лидеров североамериканского магического сообщества».
Драйден сидел рядом с Айрис, которая сегодня была в подчеркнуто строгом черном костюме. Словно некая преемственность поколений – наставник и ученица на одной политической сцене. Они оба смотрели на меня. Бах чуть заметно кивнула и улыбнулась одним уголком губ. Кажется, она догадалась, почему мы задержались с выходом из отеля. Но понять по ее лицу, как Айрис относится к нашим гипотетическим платоническим отношениям, было невозможно. Думаю, что мне еще предстоит разговор на эту тему, но только не сегодня и не сейчас. А Ван Райан, да, смотрел с укором, но лишь потому, что мы с Джен и этот парень, Родион, привлекали слишком много внимания. На короткий миг взгляд Ван Райана потеплел, но он тут же призвал главу АНБ вернуться к обсуждению лежащих перед ними документов.
Я шумно выдохнула. Конспирация прежде всего. Особенно сейчас и тем более в вопросе наших личных отношений. Никому не нужен скандал, подобный грянувшему после выхода статьи в «Дименшнс Таймс» перед юбилеем Драйдена.
«М-да, Джозефсон, – проснулся ехидный голос разума в моей голове, – с тех пор, как ты спуталась с Бюро и… не только с Бюро, ты шаг за шагом превращаешься в настоящую зануду!»
И не поспоришь. Действительно, будто десяток годков прожила за эти месяцы.
На миг в зале смолкли вообще все звуки, включая шорох бумаг и скрип кресел. Речи и переговоры полушепотом на разных языках прекратились. Такая натянутая внезапно повисшая тишина била по ушам ничуть не хуже яростных криков.
Мария поднялась с места, взяла черную папку со своим докладом и медленно направилась к центральному проходу. Значит, время настало. Сначала доклад, а потом выступление Вульфа.
Корбин спускалась к подиуму с трибуной. С каждым шагом ее походка становилась увереннее, преисполнялась достоинством. Даже внешний вид был гораздо строже, чем обычно – брючный костюм темного лазурно-синего цвета и скрученные в пучок-ракушку на затылке медово-золотистые волосы. В президиуме леди Марию уже ждали. Суровая женщина из германского Комитета, мужчина из русской делегации, казавшийся мрачным и усталым, уже знакомый глава французского ведомства – Себастьен Вилар, представитель из Китая и Накадзима Дайто. Последний, как и полагалось принимающей стороне, занимал место по правую руку от Юргена Вульфа. Сам же председатель позволил себе прийти и занять место по центру президиума позже всех остальных.
