едва слышно, но как-то неприятно и противно до зуда на зубах.
— Что это? — прошептала я, заметив только теперь, что и Райнер остановил своего коня и прислушивается к тишине ночи.
— Ты тоже слышишь? — голос мужчины был похож на лед.
— Да! — проговорила я.
Оборотень оглянулся на меня и крикнул: «За мной! И не отставай!» — после чего пришпорил своего жеребца и поскакал вперед, в темноту улиц, освещенных жалкими потугами фонарей. Я ринулась за ним, ожесточенно ударяя коня пятками в бока, но не вырывалась вперед, потому что Райнер был тем, кто знал дорогу. Все, что нужно было мне — это следовать за ним и не отстать, не сбиться с пути, а главное, не вылететь из седла, так что в поводья я вцепилась клещом, да еще и пригнулась к шее коня, опасаясь бросить взгляд назад, потому что мне казалось, что там, за спиной, за нами гонится что-то жуткое, дышащее смертью и тленом.
В висках стучало. Сердце сжималось от каких-то нехороших предчувствий, а там, за спиной нарастали звуки, пугающие и страшные. За нами действительно гнались, но кто или что это было, неясно. А затем стало происходить вообще невозможное: фонари на улицах, там, впереди, стали гаснуть один за одним, будто кто-то задувал их, словно свечи. Только ветра не было и это лишь добавляло волнения и предчувствия огромной беды.
Мы свернули на какую-то широкую улицу. Объехали уснувший на ночь фонтан и на мгновение Райнер придержал скакуна, всматриваясь в перекресток, дороги от которого расходились в разные стороны. Я застыла рядом, не совсем понимая, как оборотень выбирает наш путь, ведь он, как и я, не знал этот город и в конце каждой улицы вполне мог оказаться тупик! Но Райнер привстал на стременах и шумно втянул носом воздух, после чего повернул голову в сторону и, ударив своего жеребца пятками в бока, крикнул мне:
— Нам туда!
— Куда? — удивилась я, но выждав мгновение, уже спешила следом за своим спутником.
Кони, казалось, летели, отбивая по дороге пугающую удивительную музыку своими копытами. Мы снова петляли среди улиц, то расширявшихся до невероятных размеров, то сужающихся так, что один всадник едва мог проскочить, а несколько раз я даже задела ногой шершавую стену, но не было времени, чтобы проверить не протерлась ли ткань. Хотя, я вряд ли сейчас заметила бы, если бы с тканью содрала кожу, слишком сжималось сердце от страха, а тело потеряло чувствительность, став одним целым с лошадиным крупом.
Впереди мелькали копыта жеребца, на котором сидел Райнер. Я заметила, что изредка он оглядывается через плечо, чтобы проверить, не отстала ли «глупая принцесса» коей он меня считает. А я не отставала. Боялась? Да. И потому не могла себе позволить отстать. Я все еще не в полной мере доверяла оборотню. Пыталась доверять, но врожденная осторожность не позволяла полностью это сделать.
А за спиной сгущалась тьма. Фонари продолжали гаснуть, и эта тьма вскоре окружила нас, будто загоняла в какое-то определенное место. Позади доносились жуткие звуки, леденящие кровь, которые словно манили остановиться и оглянуться назад, чтобы увидеть тех, кто преследовал нас.
Что там Райнер говорил про этих псов? Он называл их гончими и просто ужасными тварями. Мне было понятно, что именно они напали на наш след и от этого становилось еще страшнее.
Глава 12
Прежде чем покинуть дворец, Инсан зашел к отцу. Повелитель города Фатра чувствовал себя плохо и лежал на своей постели укрытый тонким одеялом, а верный Сурра находился при Кахире со всеми своими зельями и лекарствами, которые могли поддержать угасающие силы правителя.
— Как он? — тихо, чтобы не услышал отец, спросил принц, переступая порог спальни.
Сурра покачал головой и приложил палец к губам.
— Не здесь, мой принц! — проговорил он еле слышно. — Повелитель только уснул. Я дал ему обезболивающее.
Инсан бросил взгляд на отца и кивком головы указал магу на двери. Сурра все понял без лишних слов и выскользнул из помещения, задержавшись в коридоре, дожидаясь принца. Тот не промедлил появиться и вскоре стоял напротив слуги своего отца с ожиданием глядя ему в глаза.
— Что? — спросил он сухо.
— Вам надо как можно скорее жениться, мой принц, — сказал маг.
— Отец так плох? — проговорил Инсан, хотя и сам понимал, что состояние повелителя ухудшается с каждым днем.
— Нам нужна магия принцессы Эмины, — продолжил Сурра. — И помните, что забрать вы ее сможете только если она станет вашей или отдаст ее по собственному желанию.
Молодой наследник усмехнулся.
— У нас есть только один вариант — это брак! — сказал он.
— Вы правы, Ваше Высочество, — согласился Сурра. — Ни один человек не согласится добровольно отдать свою жизнь за другого. Все хотят жить. Исключений нет.
— Я понял! — принц подобрался, словно перед прыжком и Сурра поспешно отпустил глаза.
— Ваше Высочество! — продолжил он тихо. — Нужна рабыня… Я сделаю так, чтобы господин Кахир смог дождаться вашего брака. Долго, конечно, это средство не поможет, но даст вам время…
— Рабыня? — уточнил Инсан.
— Несколько, мой принц. Каждый день вашему отцу нужна новая сила, чтобы не угаснуть…
Инсан кивнул.
— Бери столько, сколько надо. Гарем полон бездельниц, если их станет немного меньше, я не обеднею!
Сурра быстро поклонился.
— Я распоряжусь, чтобы ты мог выбрать любую! — бросил Инсан и добавил: — Следи за моем отцом, иначе ты разделишь с ним смерть, понял?
Сурра кивнул, после чего поклонился и распрямил спину только после того, как шаги принца стихли за поворотом.
Устало вздохнув, маг и лекарь, покосился на молчаливых стражей покоев, которые и глазом не моргнули, пока проходила беседа.
Инсан шел быстро. За пределами дворца он оказался один. Свою охрану, обычно сопровождавшую принца повсюду, на этот раз оставил в здании, велев дожидаться его возвращения, а сам устремился на псарню, где его должен был ждать Саттар. Сперва Инсан хотел отправиться в гончим вместе с главой стражи, но прежде решил все-таки навестить отца и теперь не жалел об этом, ведь увиденное заставило его еще сильнее пожелать найти Эмину, чтобы вернуть во дворец.
За вольером царила тишина. Псы почуяли своего господина, но не выдавали никаких эмоций, разве что задышали чаще и более сипло чем прежде. Как и Инсан, эти звери не умели любить и не любили никого, даже своего хозяина, который в какой-то степени заботился о них. Всегда вкусно кормил, благо рабов хватало, а гончие тьмы предпочитали только человеческое мясо и особенно любили, когда это «мясо» попадало за вольер живым. Тогда они могли
