при случае, не думаю, что это любимая роль в его карьере.
Корнилова тоже начинает смеяться, останавливает проходящего с разносом официанта, и мы берем по фужеру.
— Никогда не видела тебя в этом платье, — говорит она. — Тебе так идет красный! Ты в нем, как говорит Корнев, богиня.
Как раз тогда я в нем и была, когда познакомилась со Славиком. А Вадим ему не разрешил со мной потанцевать. Зачем я опять кручу в голове прошлое? Как от этого избавиться?
— Жена Баринова так подозрительно на нас посматривает! — говорю Снежане. — Ты уверена, что она о тебе не знает?
— Не уверена, но пусть она с ним разбирается. Не буду я, придет другая. Я по крайней мере, на ее место не мечу.
— То есть, она должна тебе быть благодарной?
— Конечно, ее брак в безопасности.
Обсуждаем внешность еще одной тетеньки в дурацком парике, переключаемся на банкира, про которого Снежанка рассказывает последние сплетни. В общем, даже Москва — большая деревня, где все про всех знают.
К нам подходит еще один знакомый Корниловой, она меня с ним уже знакомила, мы встретились на съемках. Он, кажется дизайнер декораций. Мужчина рассказывает нам, что через час будет петь приглашенная группа, и сцена под их песни взорвется спецэффектами.
— Фейерверк, дым? — любопытствует подруга.
— Так не интересно, не скажу, увидите.
Какая-то женщина машет ему рукой, он извиняется и отходит к ней.
Корнилова слышит звук смс в своей сумочке, достает телефон и зависает в нем.
Делаю глоток шампанского, и пользуясь паузой, рассматриваю приглашенных. Поворачиваю голову в сторону входа и вдоль позвонка простреливает током.
В зал входит Никольский, его замечает Баринов, двигается ему навстречу, они очень по-дружески жмут руки, лицо Баринова я не вижу, а Вадим улыбается и что-то говорит ему.
Никольский в черном костюме и до блеска начищенных туфлях. Красивый, импозантный и чертовски эффектный.
Прирастаю к полу, ноги каменеют. Даже дышать перестаю, пальцы рук покалывают, и я не могу отвести взгляд. Снежана отрывается от экрана, закидывает телефон обратно и, взглянув на меня, поворачивается в сторону моего взгляда.
— Это же…
— Вадим Никольский, — не узнаю свой голос, даже слова даются трудно.
— Что он здесь делает?
— Понятия не имею.
— Они разговаривают, словно сто лет друг друга знают, — имеет она ввиду Баринова.
— Видимо, знают…
В этот момент Вадим цепляет меня взглядом и застывает.
Взрыв! Торнадо! Сердце в бешенстве начинает работать с пробуксовками.
Не знаю, почему, но мозг испытывает землетрясение. Почему такая реакция? Я же умею владеть собой. Несколько секунд мы смотрим, не отрываясь, друг на друга. Баринов замечает это и тянет Вадима к нам.
Все происходит так быстро, не успеваю опомниться.
— Знакомьтесь, девушки, мой давний друг, Вадим.
— Снежана, — осматривая его с интересом, представляется Корнилова.
— Привет, Вадим, — заставляю себя, хотя бы внешне, выйти из состояния ошарашенности.
— Привет, Яна. Шикарно выглядишь.
— Спасибо.
— Вы знакомы? — удивляется Баринов.
— Да.
— Ну, раз не удалось выпить за знакомство, давайте выпьем за встречу.
Они берут бокалы с шампанским, Баринов подмигивает Снежане, мы чокаемся и выпиваем. Корнилова начинает рассказывать о том, что нам обещали музыку и спецэффекты, Виктор ей что-то отвечает, а мы с Никольским продолжаем сканировать друг друга глазами.
Но через пару минут, он все-таки, приходит в себя. Вклинивается в разговор, шутит, а я стою невыносимо близко, жадно вдыхаю его запах и борюсь с диким желанием прикоснуться. Так хочется, чтобы сгреб в охапку, сжал крепко-крепко, упасть ему на грудь, закрыть глаза и вдыхать, вдыхать, чувствовать биение его сердца и наслаждаться. Сейчас так ясно понимаю, насколько я за ним истосковалась и как жадно ловлю каждое движение, каждый жест. Не слова, нет, их я не слушаю, пропускаю мимо, смакую тембр голоса, скольжу глазами по рукам, плечам, губам, таким родным и, вместе с тем, далеким и чужим.
У Вадима звонит телефон.
— Извините, отвечу, — говорит он и уходит в другой конец зала.
Баринов, увидев, как жена испепеляет его взглядом, договаривается со Снежаной о встрече после мероприятия и уходит к группке мужчин неподалеку.
— Крутой мужик, — выносит вердикт Корнилова. — И, похоже, ты его еще интересуешь. Он так на тебя смотрел! У меня мурашки по спине пошли. И ты на него, кстати, тоже. Да-да, — кивает она, когда я делаю вид, что она преувеличивает.
Допиваю бокал до дна, нужно справиться с эмоциями, выгляжу, как прибитая по голове дура.
Как назло, Никольского на обратном пути тормозит какая-то женщина в белом платье в пол с длинными, до талии, русыми волосами. Он приветствует ее и останавливается на разговор. А я, черт побери, сгораю от этой картины. Делаю вид, что не смотрю, но боковым зрением слежу за каждым жестом. Господи, где он взялся на мою голову? Зачем я вообще сюда пришла?
Он больше не подходит, проводит время с Бариновым и его окружением, на меня больше не смотрит. Почему? Понимаю, что это ничего не изменит, но так хочется еще посмотреть в глаза и увидеть там пламя.
Ведь я его видела, в тот самый миг, когда мы встретились взглядами. Там полыхнуло так, что я на расстоянии почувствовала — не забыл.
После зажигательной музыки молодежной рок-группы и обещанных, действительно потрясающих, спецэффектов, мы с Корниловой выходим в вестибюль, присаживаемся на диванчик и строим планы на завтра. В двенадцать ей нужно встретить на вокзале сестру, она приезжает в гости, а я обещаю к их приезду заказать ролы и купить вино.
Из зала выходят несколько мужчин, Вадим тоже в их компании. Он прощается, видимо, они вышли провести его.
— Быстро ты Вадим, и пообщаться не успели, — говорит один из них.
— Утром самолет, нужно выспаться, — отвечает он. Жмет всем руки и выходит.
Но, наткнувшись взглядом на меня, останавливается и меняет направление.
— Упс, я ухожу, — вскакивает с дивана Снежана и ретируется в зал.
Я тоже поднимаюсь.
— Мне пора, — говорит Никольский, как будто с сожалением. Рассматривает, словно хочет наглядеться.
— Ты по делам приезжал?
— Да, к Матвею, и другие вопросы удалось решить. Рад был тебя увидеть, и рад, что у тебя все хорошо.
Сглатываю, руки так и норовят схватиться за лацканы его пиджака и закричать, что не хорошо, что мне больно. До сих пор больно и мучительно одиноко.
— Где ты остановился, Вадик?
— В отеле.
— В каком?
Он более пристально вглядывается мне в глаза.
— Зачем ты спрашиваешь? В гости хочешь?
— Хочу.
Что я творю? Напрашиваюсь к нему в постель, совсем голову потеряла.
— Не стоит, Яна. Я уже однажды прошел эту пытку. Боюсь,
