затылок, открыл холодильник и покопался в его морозном нутре.
— Ты чё там забыл, Грязный? — спросил Девятка.
— Беру пиво. Мы ж закончили, дело раскрыто. Квантрейн прижмёт Кадара, он во всём сознается, чтобы прикрыть свою жопу…
— Поставь на место, тряпка, священная неделя детокса ещё не окончена. Забыл, что ли?
Скарт поворчал, но оставил банку в покое.
— Это какое дело ты раскрыл? — поинтересовался Виктор, продолжая читать.
— Так Кадар же…
— Веселье продолжается, сержант Райх. Мы ещё не узнали, кто стоит за всем этим. Кадар лишь часть головоломки, которую только предстоит собрать.
Он замер на мгновение, прислушиваясь.
— Слышишь колокол, Девятка?
— Какой ещё колокол? Это какая-то атональная[1] хрень. Опять телек сломался, наверное.
— Нет, это колокол. И он звонит по тебе. Так что жри поменьше, а то загнёшься раньше времени.
Девятка рассмеялся.
— Что мы говорим в таких случаях, Грязный?
— Не сегодня.
— Понял, Вик? Завтра и поговорим об этом.
Прежде чем ответить, Виктор долго смотрела в окно.
— Завтра всегда наступает слишком поздно.
— Так и загрустить можно, — сказал Девятка. — Надо поднять настроение. Чья сегодня очередь исполнять «Мрачное воскресенье»?
— Пусть Грязный играет, — ответил Сицеро.
— В прошлый раз мне пришлось струны на гитаре перетягивать, так что не отмазывайся.
— Слабак. Давай сюда гитару, а то так и будешь отмораживаться.
Взяв инструмент, Сицеро принялся проверять строй.
— После войны эта песня постоянно звучала на Химмель-Штрассе, — сказал Скарт, ударившись в ностальгию. — Были ж времена…
Внезапно Виктор смял письмо и направился в свой кабинет. Каин дёрнулся было за ним, но дорогу ему преградила Альма.
— Отойди.
— Пошли поговорим снаружи.
Когда они вышли из казармы, Альма сказала:
— Я так поняла, Виктор ничего тебе не объяснил.
— Насчёт чего?
— Насчёт брата.
— В подробности он не вдавался.
— Это Виктор убил его. Случайно, разумеется — они оказались по разные стороны фронта. С тех пор он практически не контактирует с семьёй, предпочитая добровольное изгнание.
Каин развернулся.
— Стой!
Слова не могли остановить его. Но знакомому звуку извлекаемого из кобуры пистолета это вполне удалось. Он развернулся, доставая оружие.
Некоторое время они стояли, целясь друг в друга.
— Знаешь, в чём наша проблема? — наконец спросил Каин.
— Нет, — ответила Альма. — Расскажи.
— Даже на союзников нам приходится смотреть поверх стволов.
— Мы всегда будем мишенями друг для друга.
— Только если ничего не изменим.
Альма опустила пистолет.
— Иди, раз решил.
Каин почти бегом миновал казарму и вломился в кабинет. Виктор сидел у стены, положив руки на колени. В одной он держал бутылку, во второй — пистолет.
— Значит, Альма всё-таки рассказала, — заключил он
— Да.
— Ну, теперь ты знаешь немного больше. Ценность информации сомнительна, но факт есть факт.
Каин протянул ему руку.
— Вставай, брат, у нас осталось одно незаконченное дело.
Виктор убрал пистолет в кобуру и встал.
— А если не готов к сложностям, то сдавай ствол, жетоны и катись обратно в Валахию, — продолжил Каин.
— Из тебя выйдет толк, — сказал Виктор.
— У меня были хорошие учителя.
Дверь распахнулась, на пороге возникла Регина.
— Смотрю, празднование в самом разгаре. Плесни и мне, если есть чистая кружка.
— Твоё появление всегда как праздник, Регина.
Получив желаемое, она расположилась на диване, сдвинув в сторону бронежилет.
— Теперь «Дельта» переведена в мою команду на постоянной основе, — сообщила Регина, покачивая ногой. — Так что вам, придуркам, наконец-то положено нормальное денежное довольствие.
— А хорошие новости есть?
— Разумеется. Расследованию присвоен особый статус, а мои полномочия расширены в соответствии с ним. Теперь у операции даже название есть.
— И какое же?
— «Печать Господа».
— Инквизиция никогда не умела придумывать нормальные названия.
— Если возникнет нужда в более благозвучных наименованиях, то я посоветую шефу нанять тебя, — Регина поболтала кружку и заглянула в неё. — Да, ещё один вопрос. Кому-нибудь из вас доводилось работать под прикрытием?
— Ты, наверное, шутишь…
— Нисколько. Обезьянка уже прыгнула в воду, Виктор.
— Чего? Никогда не слышал такое выражение.
— Как был провинциалом, так и остался. Это означает, что настал момент истины.
До них доносилась тихая музыка и звуки песни:
В последнее воскресенье, моя дорогая,
Приезжай ко мне
Будет священник, гроб, труп и траур,
После нас будет ждать последнее пристанище и цветы
Дорога на тот свет стелется под цветущими деревьями
Я вновь открою глаза, чтобы увидеть тебя снова,
Не бойся моих глаз,
Я буду благословлять тебя даже после смерти…
[1] Атональность — принцип звуковысотной организации, выражающийся в отказе (иногда демонстративном) композитора от логики гармонической тональности.
Благодарности
Выражаю бесконечную благодарность альфаридерам, которые тратили своё время на изучение этого романа: Локомотиву Ушкуеву, Алексею Тенеброду, Александру Романову, Debess и человеку, пожелавшему остаться неизвестным. Их замечания и предложения были бесценны.
Также благодарю Szomorú, которая консультировала меня по вопросам сеттинга и долгое время приобщала к культуре кюртёшкалачей. Благодаря её усилиям я смог проникнуться духом вопиющего разгильдяйства и передать роману этот колорит, а без разъяснений культурных особенностей и виртуальной экскурсии по городу-прототипу создать вселенную «Завета» было бы невозможно.
Позже появились бетаридеры — Евдоким Котиков и Владимир Иванов, которые помогали мне расставлять запятые, исправлять многочисленные опечатки и убирать несуразности сюжета.
Елена Сус откорректировала большую часть книги, расставила по местам ведро запятых и убрала периодически возникающие повторы.
И отдельная благодарность Эффе Кэр. До её появления у меня было всего два слова первоначальной идеи, которая не могла реализоваться годами. Теперь у меня есть «Завет».
Все эти люди внесли огромный вклад в создание книги.
Сё Эн. Россия, август 2022-го — февраль 2023-го
Эти полгода длились вечно
