оплывший, словно кусок сливочного масла, оставленный в тепле, но наверняка все еще опасный. По крайней мере спиннеры, отправленные его проверить, приближаться остереглись, сообщив, что жизнь в нем все еще теплится, просто не на этом плане вселенной. Хорошо, хоть все остальное они очистили от мутагенов, связь которых с гиперкубиками если и была, то оставалась неясной.
Команда, встречавшая меня, его даже не заметила, пока я не указал на него и не рассказал, что это такое. Синханни строго-настрого запретила к нему прикасаться, притащила какие-то приборы и начала его изучать. Остальные помогли мне с разбором добра из разграбленного робота ксеннианок.
От внешней обшивки модуля мало что осталось, когда он поднимался, его все-таки зацепило бурей, продырявило и избороздило царапинами. Если бы Убама не успел подхватить его гравитационным лучом, я, скорее всего, все еще был бы на Ксенне. Бурю я, конечно, пережил бы, но атаку многомерных гиперкубиков — большой вопрос.
После суеты, сопровождавшей разгрузку и обсуждение случившегося со мной на Ксенне, когда остальные начали готовиться к следующему гиперпрыжку, мы с Синханни задержались в шлюзовом отсеке. И я задал ей беспокоивший вопрос — специально только сейчас, когда мы остались наедине, чтобы не смущать остальных. Хотя Убама, конечно, нас слышал.
— Как так вышло, что мутагены не заразили тебя, Синханни? — спросил я.
— Разум не в состоянии постичь природу мутагенов Ксенны, — начала она издалека. — Известно, что до катаклизма их не было, а после они заполнили всю планету. Вопрос только в том, астероид ли их занес, или они появились из-за столкновения?
— Скорее, второе, — подумав, сказал я. — Ведь если невидимый астероид блуждал по галактике со времен Предтеч, то Разум должен знать, что за мутагены прибыли с ним на Ксенну.
— В любом случае вне планеты мутагены неактивны. Только что ты доказал это. — Синханни указала на посадочный модуль, в салоне которого все еще валялся маленький гиперкубик. — В общем, с мутагенами та же история. Вне Ксенны они то ли умирают, то ли впадают в анабиоз, нашим исследователям так и не удалось понять. Однако Разум по какой-то причине все еще воспринимает их как опасность для граждан Сидуса. Отсюда карантин и запрет на посещение станции.
— Погоди, а как же Ингус и… — начал я задавать следующий вопрос, но Синханни перебила:
— Опустошители придерживаются концепции здравого смысла. Даже если я и занесла на Ингус неактивных мутагенов, вне Ксенны они безопасны.
Синханни с ее опытом, вероятно, впечатлилась тем, как я навестил ее родную планету и выжил, а потому стала разговорчивее: рассказала чуть больше о своей расе и о себе, об Ингусе, который, по ее словам, все еще существует, потому что Сидус позволяет. Опустошители, как бы ни хорохорились, уступали Коалиции во всем, и даже четверо вида своего первых, перешедшие на темную сторону, вряд ли уравняли бы силы. Однако Базар процветал, причем в последнее время — все больше за счет торговли с колониями, собственных научных достижений и экспансии, чем благодаря пиратству.
Мы все еще общались, когда Убама запустил просчет гиперпрыжка на безымянную планету, на которой скаут Института обнаружил следы Предтеч. Планету не стали регистрировать в базе Сидуса, чтобы не плодить конкурентов за наследие древней цивилизации, но отправленная с Земли экспедиция перестала выходить на связь, едва совершила посадку. Дежурный, оставленный на орбите, известил об этом Землю, после чего принял решение последовать за пропавшими и тоже сгинул. Вторую попытку Институт решил произвести с моей помощью.
Ресурсов для сгибателя пространства все еще не хватало, потому что г’ор, ксеннит и айкинит требовалось сначала очистить. Изучив добытое, Синханни подтвердила, что запасов хватит, а очистку вызвалась взять на себя. Все необходимое оборудование она захватила с собой с Ингуса.
— Всем приготовиться к прыжку, — объявил Убама.
Я посмотрел на Синханни. Ксеннианка нервничала, дергая хвостом. Как она призналась, гиперпрыжки не для нее, поэтому она всегда предпочитала путешествиям относительно спокойную жизнь на Базаре.
— Что будем делать с гиперкубиком? — спросил я. — Может, сбросить его наружу?
— Не стоит его касаться, — дернув длинным хвостом, ответила ксеннианка. — Ничем.
Мы поднялись и заняли свои места в креслах. Рапторианцы беззвучно общались между собой, выдыхая пар, а заметив мое внимание, Оран’Джахат объяснил:
— Многомерная, да еще и агрессивная фауна Ксенны — это ошеломительная новость, о которой нужно сообщить всем. С твоего позволения, босс, я отправлю информационный пакет хомо Хангу Ли и своему дяде-деду Биджаку. И Аврору не помешает предупредить.
— Своим я передам, — сказала Синханни. — У меня остались подруги, с которыми я на связи. Кстати, это их надо благодарить за то, что «Пустотный клинок» остался незамеченным.
— Вот! — обрадовался Оран’Джахат. — Что скажешь, босс?
— И что ты им сообщишь? — скептически поинтересовался я.
— Настойчивая рекомендация: всем приготовиться к прыжку! — повторил Убама.
— Скажу, что ты подвергся атаке многосоставного существа, каждая часть которого является живым гиперкубом бесконечной размерности. Что эти твари устояли даже перед потоками темной энергии, от которой аннигилируется все. Вообще все! А кубы, как ты рассказал, ею питаются!
— Кстати, босс, а как ты определил их бесконечную многомерность? — поинтересовался Кема. — Нет, не то чтобы я сомневался в твоих эмпирических познаниях, но все же. Или это была какая-то метафора?
— Метафора? — не понял я.
— Кема имеет в виду, что культура хомо для нас загадка, — объяснил Оран’Джахат. — Возможно, на Земле есть многомерные создания? Я слышал о некой квантовой корове Шредингера, которая существует в суперпозиции.
— Это не та, что в небе, бесплатна и любит сыр? — подозрительно прошипел Тиан.
— Нет, это та, что одновременно живая и мертвая, — проявил познания Кема. — Некоторые хомо даже ей поклоняются и празднуют каждый год ее воскрешение.
— Раздражение: я же уже дважды просил всех подготовиться к прыжку! — повысив громкость, объявил Убама.
— Кема, ты путаешь с днем коровы, — с видом знатока объявил Оран’Джахат, игнорируя рехегуа. — В этот день хомо смотрят, вылезла ли корова из норки, и, если вылезла, значит, будет дождь.
— Точно! — воскликнул Кема. — Я еще слышал, что, сколько корову ни корми, она все в лес смотрит. Очень свободолюбивое существо. И любит лес.
Не понимая, издеваются надо мной эти умники или просто тупят, я посмотрел на Лексу. Она закрыла лицо ладонями, ее плечи
