капюшон.
– Всё со своими разбойниками путаешься. Ты бы определился, или ряса, или перо.
– Пока одно другому не мешало.
– Зачем маскарад, почему не стал ждать в условленном месте?
– Тренируюсь мимикрировать.
– И срывать церемонии?
– Что я опять не так сделал? Остальные в таком же духе отвечали.
– А это, по-твоему, всё так? – потряс Бучнопом ожерельем. – С ума сошёл при всех чёрным ошейником разбрасываться. Надеюсь, кроме Лепома, никто не увидел.
– Во-первых, это правда самое ценное, что у меня есть, особенно если учесть, какой ценой он мне достался. Во-вторых, мне показалось символичным, что, посвящая себя Небесному Свету, отказываешься от служения земному хозяину.
– Хм. Возможно, это не лишено логики… Но слишком революционно, такое попрание устоев мало кто примет. Так что забирай, вдруг ещё понадобится.
– Я больше не собираюсь его носить.
– И всё-таки сохрани на всякий случай. А теперь, юный послушник, – переключился жрец на торжественный тон, – склони голову и прими этот символ служения Свету. – Он взял белую ленточку и ворчливо добавил: – И не делай физиономию, будто кислицы объелся, хотел мимикрировать, так привыкай. Что ж ты длинный, как серый тпыль, не дотянуться. Сядь. Вот так, – он привычными движениями повязал на шее Роя ленточку и выпустил два свободных конца поверх балахона. – С двойным бантом.
– Сразу жрец второй степени? Не слишком подозрительно? Я же без подготовки могу опять что-нибудь ляпнуть.
– Мне так духи велели, – ухмыльнулся Бучнопом. – А чтобы не ляпал, назначаю тебе послушание в виде обета молчания. И ходи пока в капюшоне. Незачем никому знать, что здесь драконы разгуливают, а то уж очень Вайти хочет до тебя добраться. В последний раз ты его, похоже, сильно обидел.
– Это ещё вопрос, кто кого обидел.
– Плохой из тебя послушник, не прошло и минуты, как обет нарушил.
– Ну с вами-то можно разговаривать?
Верховный Жрец вздохнул и неопределённо махнул рукой.
– И зачем я с тобой связался… Изо всех верёвки вьёшь, а ещё говоришь, что не дракон. Я тебя прошу, давай без самодеятельности, не подставляй меня хоть перед моей паствой, я и так с тобой уже со всех сторон подставился. Договорились?
Рой молча кивнул.
– Вот и славно. Сейчас Лепом проводит тебя в убежище, а мне надо церемонию закончить. И заклинаю тебя всеми духами, никуда не высовывайся.
* * *
Недалеко от пещеры в лесу обнаружился полузаброшенный подземный бункер, вход у подножия холма был тщательно замаскирован. Внутри были расчищены только несколько помещений, дальше по коридору высились завалы мусора. Лепом показал Рою кухоньку, где можно было подкрепиться, и крошечную комнатку, где всю обстановку составляло подобие лежанки из грубо обтёсанных брёвен с матрасом, набитым соломой.
Верховный Жрец появился поздно вечером и сразу приступил к делу.
– Расклад такой. Дня на три мне нужно задержаться здесь, потом направимся в Дормор. И нужно решить, как тебя позиционировать. Варианта всего два: или будешь прятаться ото всех, как затворник, или станешь драконом-покровителем.
– Опять драконом? Сколько можно! Я надеялся хоть у вас спокойно побыть обычным драконианцем безо всякой мистики.
– И как, по-твоему, я объясню, что ты просто драконианец, если у нас секта практически имени тебя? Под посса тебя не загримировать, слишком отличаешься. Впрочем, могу сказать, что ты решил пожить как обычный посс, чтобы лучше узнать и почувствовать чаяния каждого. Но учти, в таком случае поблажек не будет. У нас правило простое: или следуешь уставу, или прощаемся. Тем более что у меня и без тебя забот хватает.
– Лучше уж без поблажек, чем драконом. Я обещаю соблюдать ваши правила и постараюсь не доставлять проблем.
* * *
Монастырь в Дорморе прятался в тесной долине, куда вела единственная узкая дорога, петляющая вдоль горной речки. Роя поселили в отдельной аскетичной чисто выбеленной комнате в корпусе, где жили помощники и жрецы. Первое, что он сделал, – снял со стены плакат «Небесный Дракон смотрит на тебя» с суровой шипастой физиономией. Это не понравилось заглянувшему Бучнопому. Драконианец полушутливо заметил, что лично для него логичнее повесить зеркало, но жрец стал ворчать про устав, и пришлось вернуть плакат обратно.
Рой попытался открутиться хотя бы от обета молчания, но и в этом Бучнопом оказался непреклонен, он уже был наслышан про слишком длинный язык дракона. Зато это позволило не участвовать в ежевечерней массовой исповеди о проступках за день. Особенно в этом действе драконианцу не понравилось то, что все внимательно слушали каждого и охотно «подсказывали» упущенное. Роя в первый же вечер забрал исповедоваться лично Верховный Жрец под предлогом, что говорить дракон не может, а писать и потом кому-то вслух читать долго, не хочется всех задерживать. На самом деле Бучнопома интересовало первое впечатление и свежий взгляд на происходящее в монастыре. На большинство наблюдений Роя он возразил, что иначе не работает, но пару мыслей всё-таки отметил в блокноте. Это насторожило драконианца, сразу вспомнившего Незнажа с попытками реформ, но Бучнопом фыркнул, что он не восторженный мальчишка и не собирается бездумно всё менять, а тем более обвинять в возможных неудачах.
Персональные исповеди всё же не спасли от «доброжелателей». Когда за завтраком Рой машинально поблагодарил повара, чуть ли не все стоявшие рядом рассказали Бучнопому, что дракон нарушил обет молчания. Жрецу пришлось демонстративно читать наставление, а вечером он ещё и повторно отругал от чистого сердца, проклиная тот день, когда с неба свалилось такое наказание.
Для искупления Роя отправили на два дня на дальний огород пропалывать мракву, питательный и почти безвкусный узловатый корнеплод, который монахи добавляли в большинство блюд для сытности. Почему это занятие считают наказанием, драконианец не понял, поскольку управился с выделенными грядками ещё до обеда первого дня, а дальше валялся на лужайке. Оказалось, поссы с трудом различают цвета ботвы мраквы и ростков дунувамчика, самого распространённого сорняка, листья молодых побегов тоже похожи, поэтому местные возятся с прополкой долго, а для драконианца разница оттенков была очевидна. Рой предложил быстренько управиться с оставшимися грядками, но Бучнопом громко сказал, что нечего тут использовать драконьи способности, и отправил в комнату медитировать, тихонько сунув довольно занимательный роман.
Одним пасмурным, но сухим летним
