Он каждый день убеждал себя, что между ними все кончено и нет ей за измену прощения! А ночью она являлась ему в горячечных снах, утопала в его объятиях. Максим, словно наяву, ощущал вкус ее губ, зарывался лицом в ее густые волосы, заглядывал в становившиеся почти черными от страсти темно-синие глаза.
Не отпускала его Катя, никак не отпускала! А если ему снилась их последняя встреча, когда он уходил от нее, а она что-то кричала вслед, то целый день Максим ходил сам не свой, все валилось из рук. Что, что она так упорно кричала ему?
Максим горько усмехнулся: «Теперь уже не спросишь!»
***
Он вышел из здания конторы и поспешил к своей машине. Сегодня Рождество, большой праздник, а дома хоть шаром покати! Сейчас доедет до Порецкого и накупит целую сумку продуктов, пока магазин не закрыли.
У отца тест на ковид пришел отрицательный, но Максим запретил ему выходить из дома. Мало ли что, пусть посидит на карантине!
«Наберу сейчас всяких деликатесов и устрою отцу праздничный ужин!» — решил Максим, сворачивая к магазину. Яркий свет фар выхватил из сгустившихся сумерек автобусную остановку. В глубине, на скамейке, в одиночестве сидел ребенок.
«Что за черт! Померещилось, что ли? — насторожился Максим, развернул машину и вплотную подъехал к остановке. Фары гасить не стал.
Он выпрыгнул из «японки» и вошел в павильон. На скамейке, нахохлившись, сидела девочка в розовом пуховичке и белой шапке с помпоном.
— Привет, — поздоровался Максим и озабоченно поинтересовался: — Ты почему одна на остановке, без родителей? Темно уже и холодно, — он присел перед девочкой на корточки. — Что-то случилось?
Девочка внимательно изучала его лицо, отвечать не торопилась. Казалось, она никак не решается о чем-то попросить.
— Ты где живешь? Давай я отвезу тебя домой! — истолковал по-своему ее молчание Максим, а про себя зло подумал: «Голову бы матери оторвать, девчонку без пригляда оставила! И что мне теперь делать?!»
— Тебя как зовут? — наконец заговорила девочка.
— Максим, — ответил он и, подумав, уточнил: — Максим Малышев.
— А меня Соня Озерова, — вздохнула девочка и вдруг быстро заговорила: — Максим, отвези меня, пожалуйста, в райцентр! Меня Дема ждет! Ему скучно, у него ноги плохо ходят. Мама мне обещала, а сама к коровам уехала в хозяйство, там телятки рождаются. Сказала, потом съездим, а Дема ждет! — девочка расплакалась, утирая слезы варежкой.
Максиму стало жарко. Он почувствовал, как у него пылает лицо, горят уши и даже шея взмокла под воротом теплой куртки.
«И, правда, Рождество! Как Катя ни противилась нашему с дочкой знакомству, а чудеса, видно, случаются!» — усмехнулся он про себя.
Глава 27
Соня посмотрела на него умоляющим взглядом:
— У меня адрес есть на листочке, мне Дема продиктовал! Денежки тоже есть, — жалобно произнесла она.
— Тебя мама с бабой Любой оставила? — спросил Максим.
«Вряд ли она от Озеровых смогла сбежать», — промелькнуло у него в голове.
Соня удивленно вскинула лицо:
— А ты откуда знаешь?
Максим посмотрел на нее с жалостью и заговорил, осторожно подбирая слова:
— Я хорошо знаю бабу Любу и маму твою знаю. В деревне все друг друга знают, — пояснил Максим и прерывисто вздохнул. — Я отвезу тебя домой. Баба Люба пожилая, может сильно заболеть, когда поймет, что тебя нигде нет. Она уже наверняка тебя ищет! А если сейчас мама вернется?! Представляешь, что будет? В полицию обратится, тебя искать везде будут. Я не думаю, что твой друг Дема обрадуется, когда к нему в дом придет полиция. И у его родителей будут неприятности, если ты окажешься у них в гостях. — Максим замолчал и поинтересовался: — Демина фамилия Золотарев?
Соня растерянно кивнула.
Максим осторожно взял ее за руку и мягко, но настойчиво попросил:
— Поехали домой! А то баба Люба с ума сходит! Ты ей что сказала, когда от нее ушла?
— Что дома в игры поиграю на ноутбуке! У нее в доме нет ноутбука, телевизор только, — виновато пояснила Соня.
Максим осуждающе покачал головой:
— Врать нехорошо, да и маленьким девочкам положено слушаться взрослых. Поехали, а то мама скоро вернется, не на ферме же она ночевать собирается!
Соня покорно встала со скамейки и пошла с ним в машину.
Бегущую бабу Любу они заметили на повороте к Лесному тупику.
— Ой, баба Люба! — испуганно вскрикнула Соня. — Она на меня сейчас ругаться будет, а потом маме нажалуется!
Максим остановил машину. Соня выскочила и с рыданиями кинулась к старой женщине.
— Ты почему без проса ушла, бессовестная! Куда тебя понесло? — накинулась баба Люба на Соню, яростно сверкая глазами. — Я сейчас зашла, а в доме нет никого, только свет во всех комнатах горит. Погоди, дойдем — всю задницу исполосую!
— Я к Деме хотела съездить, он ждет меня! А ты бы не пустила! — захлебывалась слезами Соня. — Прости, пожалуйста! Я больше никогда не уйду из дома без спроса. Ты только маме не говори! — она крепко обхватила старую женщину руками и заплакала еще сильней.
Баба Люба оторвала ее от себя, крепко взяла за руку и отрывисто сказала:
— Домой идем. А там разберемся!
Она взглянула на Максима и нервно спросила:
— Где ты ее встретил?
— На автобусной остановке, — не стал скрывать Максим.
— Спасибо тебе, что мимо не проехал. Пошли мы! — Она кивнула на прощание и потянула Соню за собой.
— До свидания, — кивнул Максим.
Баба Люба вдруг внезапно остановилась.
— Может, заедешь, чаю выпьешь с нами? — предложила она.
— Нет! — поспешно произнес Максим и отвел в сторону глаза. — Спасибо за приглашение, но не могу, дел много.
Она пристально вгляделась в него и покачала головой:
— Что-то я давно машину твою возле своего дома не видела. Али сплетен каких наслушался? — она грозно насупилась. — Чешут тут языками про Катерину непотребное, сплетники окаянные! Плетут всякий бред. Чтоб языки у них отсохли! Не верь никому, одного тебя она любит! Мне ли не знать. — Баба Люба горестно махнула рукой, и они пошагали в сторону дома.
Максим несколько секунд тоскливо смотрел им вслед, потом сел в машину, развернулся и поехал к магазину.
***
Максим плохо помнил, как покупал в магазине продукты, как оказался после в машине. Сердце от обуревавших его противоречивых чувств заходилось в горячечном галопе. В голове шумело, лихорадочные мысли, подгоняя одна другую, вихрем проносились в затуманенном сознании.
Во власти отчаяния он скрипнул зубами: «Все испортил, все перечеркнул! Собственными руками разрушил!» — он с силой сжал кулаки.
