Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
самоубийство, в его квартире была обнаружена история болезни монаха-капуцина Штефана Наторского. Когда над ним проводились эксперименты, ему шел 33-й год. Монаху повезло (если участие в эсэсовских экспериментах вообще можно было назвать везением) — его лечили не при помощи «минеральной терапии», а посредством новых фармакологических средств, которые разрабатывались медиками, придерживавшимися традиционных взглядов. У него искусственным путем вызвали заражение крови, после чего лечили сульфаниламидными препаратами «Тибатин» и «Альбуцид».
Во время Нюрнбергского процесса рассматривались дела, не только касавшиеся военных преступлений, но и имевшие отношение к преступным экспериментам над людьми. Во время одного из допросов друживший с Генрихом Гиммлером с детских лет профессор медицины Карл Гебхардт заявил, что рейхсфюрер СС был свято убежден, что, осуществляя данные опыты, он способствовал «обнаружению забытых народных лекарственных средств». Упоминавшийся выше Штефан Наторский не только не умер во время экспериментов, но даже пережил войну. В 1971 году он стал свидетелем на судебном процессе, который велся против эсэсовского врача Генриха Шютца. В 1975 году Шютц был приговорен к десяти годам тюремного заключения. Однако из-за возраста и состояния здоровья он так и не был направлен в тюрьму. «Минеральная терапия» Кисветтера до сих пор считается одним из самых загадочных сюжетов в истории Второй мировой войны. Не сохранилось никаких документов, в которых описывались бы предпринимавшиеся эксперименты. Сам же Рудольф Кисветтер после 1945 года бесследно исчез. Однако алхимическая медицина не была единственным «увлечением» Генриха Гиммлера. В его ведении значились также проекты, которые имели непосредственное отношение к производству искусственного золота. Бо́льшая часть этих попыток была связана с именем Карла Малхуза.
Глава 15. И снова алхимик!
В 1933 году немолодой уже силезский юрист Ганс Генрих Ламмерс получил высокое назначение. Вначале Гитлер произвел его в ранг статс-секретаря, а некоторое время спустя назначил руководителем имперской канцелярии. Казалось бы, это назначение не имело никакого отношения к главной теме нашего повествования, если не учитывать, что во второй половине 30-х годов именно Ламмерсу было поручено курировать вопросы поиска золота в горах Баварии, в первую очередь в реке Изар. Приблизительно в то же самое время на предприятие к цеховому мастеру ювелиров Карлу Блюму прибыл господин с аккуратно подстриженными светло-рыжими усами. Пришедший представился инженером Карлом Малхузом, химиком, трудившимся на одном из газовых предприятий. Карл Малхуз обратился к Блюму с просьбой провести экспертизу находившегося в стеклянной бутылке песка. Инженера очень интересовало, был ли этот песок золотоносным или нет.
Позже обстоятельства своего знакомства с Карлом Малхузом Блюм изложил в мемуарах. Они появились на свет в 1949 году. Однако в них Блюм назвал инженера Карлом Маркусом. Это не было ни ошибкой, ни опечаткой. Дело в том, что, когда увидели свет воспоминания Карла Блюма, многие из людей, упомянутых в них, были еще живы, а потому он решил их «обезопасить», несколько изменив имена. Итак, события осени 1937 года Карл Блюм описывал следующим образом: «Я взял бутылку, после чего принялся изучать ее содержимое под лупой. Светлые, блестящие зерна кварца были перемешаны с кусочками слюды, которые нередко встречались в речном песке, если они смешиваются с отливающим желтым металлическим цветом серным колчеданом, то нередко дилетанты принимают их за золото». После того как Блюм высказал свои сомнения, Малхуз заявил, что указанный песок происходит из Канады. Дескать, один его друг прислал экспертизу в Мюнхен. Поскольку подобного рода экспертизу можно было без проблем осуществить и в Канаде, то Карл Малхуз пояснил, что канадский друг хотел сохранить все в тайне от правительства, так как, если бы канадские власти узнали, что песок был золотоносным, непременно конфисковали бы земли, на которых он был найден. Тем временем Блюм высыпал песок в тигель, после чего нагрел до 150 градусов. После необходимого для экспертизы охлаждения полученную эмаль поместил в серную кислоту. Произошла химическая реакция. Серная кислота превратилась в зеленоватую жижу. Затем остаток был вылит на стеклянный диск, содержание которого Блюм стал изучать под микроскопом. «Среди мутноватой массы мелькнула сияющая точка, — вспоминал Блюм, — я напряг свое зрение, припав глазом к окуляру. Среди минеральных кусочков лежал крошечный шарик золота, который можно было разобрать только лишь под микроскопом. Для меня это было большой неожиданностью».
Карл Малхуз не мог скрыть своей радости, однако Блюм, наслышанный об аферах с золотом, заподозрил, что его пытаются ввести в заблуждение. Он осторожно сообщил о произошедшем в его лаборатории в уголовную полицию Мюнхена. Ему было рекомендовано продолжить «сотрудничество» с мужчиной, назвавшимся Карлом Малхузом, а также уведомлять обо всем полицейские чины. Впрочем, едва ли можно было удивляться подозрительности Блюма — шел 1937 год: подозрительность и доносительство в Германии считались «нормальными» вещами. Кроме этого, Блюм был в свое время наслышан о деле Таузенда. В своих воспоминаниях он привел опасения: «У меня в памяти еще вертелись отрывочные сведения об алхимике Таузенде, а потому мне показалось, что речь могла идти об аналогичном случае. Подобные подозрения мне казались вполне оправданными. Аферист Таузенд в свое время смог увлечь своими идеями множество людей… В отличие от профессора Митте, который пытался вести свои эксперименты с опорой на науку, Таузенд был не алхимиком, а аферистом, жадным до денег. Среди его кредиторов оказался даже прославленный генерал Первой мировой войны, который был слишком восприимчивым ко всякого рода мистическим вещам. У профессора Митте следы золота, проявлявшиеся во время экспериментов, объяснялись якобы тем, что его ассистент носил золотые очки, которые, дескать, могли вступать во взаимодействие с препаратами. Таузенд же был хвастливым аферистом, который даже не стеснялся демонстрировать публике свои фокусы».
Уже в начале октября 1937 года Блюм провел еще восемь анализов песка, который был принесен Малхузом. В какой-то момент Малхуз не вытерпел и сознался, что указанный песок происходил отнюдь не из Канады, а с берегов Изара. После этого Блюм стал еще более осторожным. Он сравнил химические анализы песка с Изара с пробами песка, который приносил Карл Малхуз. В итоге Блюм пришел к однозначному выводу — песок Малхуза никак не мог быть изарским. Блюм строил свои разговоры с Малхузом так, чтобы все-таки выведать у него правду. Эта тактика возымела действие — Карл Малхуз согласился указать истинное месторождение песка, который он неоднократно приносил на экспертизу. Это произошло 22 октября 1937 года. Малхуз в сопровождении Блюма и советника юстиции Оскара Грайнера сначала по железной дороге доехал до Дахау, а затем пешком направился до Притльбаха, где находилась цепь небольших гор. Здесь Малхуз указал место, где он брал на пробу песок. В этом месте указанный песок был
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
