Ну, это кому как.
Мне — так и вовсе выше крыши!
Сейчас эти парни подбегут метров на десять-пятнадцать, выстроят баррикаду из щитов и попрут вперед несокрушимой стеной. А отчего не сразу?
Ведь не видят они другого оружия! Только пистолет у меня в руке. А для него — далеко! Не попасть.
Для вас, ребятки, далеко.
А для нас — так в самый раз.
Кр-р-р…
Стреляю я быстро, почти автоматическим огнем. Можно, конечно, и очередью — пистолет это позволяет.
Можно, но не нужно. Точность не та.
А так — вполне на уровне.
Пуля по голени — это уж точно не подарок! Скорее уж — совсем наоборот.
Вот несколько человек замыкающих это и оценили по достоинству.
Больно же!
А отчего замыкающих?
Так не все сразу, господа!
Кр-р-р…
И еще парочка «помогальников» завертелась на земле. Не побегаешь на простреленных ногах-то!
Бах! Бах! Бах!
Ага, это генерал завладел пистолетом одного из конвоиров. Ну, что сказать? Профессионал, мне до него — как до Пекина ползком.
Три выстрела — двоих снес!
«Ярыгин» — машинка мощная, хоть я его и не люблю.
Одному генерал точняк в забрало влепил. Понятное дело, не пробил. Так и воевать этот боец уже не станет, сотряс мозгов (или что там у него под шлемом?) Батя ему качественный обеспечил.
Второй пулю в руку схватил, от кисти аж брызнуло, на землю сразу рухнул и куда-то в сторону пополз. На трех костях, ага…
— Телефон!
— Что?
— Телефон дай!
Раз Батя телефон требует, ему виднее. У него мышление стратегическое, знает, что в данный момент нужнее. Да и возможности он уже просчитал, уверен, что я отобьюсь. Или не уверен? И спешит сделать что-то более важное?
Но аппарат я ему бросаю — приказ есть приказ!
Он быстро нажимает кнопки:
— Это «Часовой»! Код «Лето»! «Лето», я сказал! Как понял?!
Ну, это уже что-то и вовсе непонятное началось. Ладно, у меня и свои дела есть…
А штурмовиков-то меньше стало.
Из сараев вывалилось около дюжины человек. Точнее — ровно двенадцать и вывалилось. Все верно, шесть штурмовых двоек — стандартное построение. Четыре щитоносца и по три человека за каждым из них.
Было — по три.
Хорошо обученные солдаты с хрустом врубили свои щиты в щебенку двора. Укрылись за ними, выглядывая в пуленепробиваемые амбразуры. И стали ждать своих товарищей.
Угу.
Дождались, по правде говоря.
Пятеро подбитых пулями «помогальников» валялись на земле, один куда-то уже уполз. Они все были живыми, но, увы, совершенно небоеспособными. И за щитами осталось всего два человека, готовых идти в атаку. С таким соотношением сил солдаты корпуса на штурм не пойдут — запрещено, ведь численного превосходства нет. А это — неоправданный риск.
— Сэр! Докладывает лейтенант Робертс! Противник оказал отчаянное сопротивление! Несем потери! Требую подкрепления!
— Держитесь, помощь уже в пути!
Завывая сиренами, неслись по узким улочкам фургоны вспомогательного корпуса. Включенные маячки разбрасывали по сторонам всполохи красно-синих огней.
— Наверх! — толкает меня в ногу генерал.
Раз он туда ведет, стало быть, знает зачем.
Быстро присобачив «сюрприз» для штурмующих, подхватываю рюкзак и несусь вверх по лестнице.
А Шамов стоит у двери на третьем этаже.
Звонит.
Каким-то условным звонком.
Откроют?
Или нет?
Стереотип человеческого мышления — условный сигнал — свои — надо впускать.
Лязгает замок и дверь приоткрывается.
В ту же секунду генерал стреляет. Видимо, он знает того, кто эту дверь отпер. И очень его не любит. Ну да, надо полагать, здесь Батю и держали — оттого-то он условный сигнал и запомнил.
Рывок двери на себя — цепочка. Не пускает. Но против пули она выстоять на может, и, жалобно скрипнув петлями, дверь распахивается.
— Лестницу держи!
Это мы можем, тут меня учить не надо, сам, кого хочешь, научу.
Рюкзак на пол, достаем «помогальниковский» стрелковый комплекс.
Считается, что эта штука не работает, если при снятии с предохранителя хозяин не ткнет большим пальцем правой руки в паппилярный датчик. Но хозяина у меня тут нет. И нет его правой руки, даже большого пальца этой руки при себе не имею.
А зачем?
Срезанный с него кусочек кожи, в спирту выдержанный да на спичечный коробок присобаченный, с успехом хозяина заменяет.
Неэстетично, скажут некоторые товарищи. Возможно, не спорю. Так я на войне, а тут — не до эстетики. Здесь работать надо. А сантименты все — это потом будет.
Взгляд вниз — что там?
Стоят, за щитами скрылись.
Ну, что ж, ребятки. От осколков вас доспехи защитят, не спорю. А как насчет термобарической гранаты?
Плохо.
В том смысле, что это для них плохо, для меня-то как раз наоборот — хорошо.
Рвануло аккурат между стоящими. Поплохело разом всем. Надеюсь, что конкретно поплохело. Во всяком случае, на ноги уже никто не встал.
Переключаю режим огня и одиночными выстрелами добиваю раненых штурмовиков. Тех, которые не успели уползти.
Жестоко?
Так война же…
Истребительная, кто не понял. Или они нас — или мы их, третьего не дано. Кто из вас поднимал руку на отставников? Кто убивал их, имитируя бандитский налет? Вы даже память о них и ту обгадить постарались! Выставить честных офицеров бандитами и грабителями. Той же мерой, господа! По всей наглой морде!
Я вас сюда не звал, все претензии — к президенту! И к его окружению — «поборникам справедливости». Выставляйте им иски, судитесь — флаг вам в руки!
В глубине квартиры грохочут выстрелы, и через несколько секунд из двери выглядывает Батя.
— Чисто тут! Сейчас ключи отыщу — здесь есть дверь на черный ход! А оттуда — в подвал, можно на соседней улице выйти. Меня сюда так и затащили в первый раз, запомнил. Минутку еще продержись, лады?
— Заметано, товарищ генерал! Продержимся!
Опа… а вот это я поторопился…
Сшибая на своем пути заборы, во двор вламывается знакомый фургон.
И тут же получает гранату прямо в водительское стекло.
